– Я вот только не знаю, как у нее с охотой, – заметил Хампердинк. – Нрав – дело десятое, но орудовать кинжалом пусть умеет.
– Я видела ее несколько лет назад, – сказала королева Белла. – Прелестна, но едва ли мускулиста. По-моему, она чаще вышивает, чем действует. Но прелестна – это да.
– Кожа? – спросил принц.
– Беловатая, – сказала королева.
– Губы?
– Количество или цвет?
– Цвет, З. М.
– Розоватые. И щеки тоже. Глаза крупноватые, один голубой, другой зеленый.
– Хм… – сказал Хампердинк. – А фигура?
– Гитарноватая. Одевается роскошновато. И конечно, славится на весь Гульден крупнейшей в мире коллекцией шляп.
– Ну давайте позовем ее на какой-нибудь государственный праздник и поглядим, – сказал принц.
– Вроде в Гульдене была принцесса подходящего возраста? – встрял король. Получилось так: – Бубу в Гульбубу бубу буцесса бущего бубуста?
– Никогда-то вы не ошибаетесь, – улыбнулась королева Белла, глядя в слепнущие глаза своего властелина.
– Что он сказал? – осведомился принц.
– Что мне надлежит сегодня же отправиться в Гульден с приглашением, – ответила королева.
И так начался достославный визит принцессы Норины.
* * *
Снова я. Из-за этого сокращения я угрызаюсь меньше всего. Не будучи склонны к предельному самоистязанию, вы ведь пропустите главы «Моби Дика» про китобойный промысел? Вот и сцену сборов у Моргенштерна тоже лучше не открывать. Ибо на следующих пятидесяти шести с половиной страницах «Принцессы-невесты» имеет место ровно это: сбор и паковка багажа. (Сцены распаковки тоже сюда относятся.)
Происходит следующее: королева Белла пакует почти весь свой гардероб (11 страниц) и едет в Гульден (2 страницы). В Гульдене она распаковывает гардероб (5 страниц) и вручает приглашение принцессе Норине (1 страница). Принцесса Норина принимает приглашение (1 страница). Затем принцесса Норина пакует всю свою одежду и шляпы (23 страницы), после чего принцесса и королева вместе возвращаются во Флорин на ежегодное празднование основания Флоринбурга (1 страница). Они прибывают в замок короля Лотарона, и принцессу Норину провожают в ее покои (1/2 страницы), где она 12 страниц распаковывает одежду и шляпы, которые паковала полторы страницы назад.
Я как-то теряюсь. Я беседовал с профессором Бонджорно, завкафедрой флоринской истории в Колумбийском университете, и профессор мне сказал, что эта глава – великолепнейшая во всей книге сатира, ибо здесь Моргенштерн, оказывается, демонстрирует, что, хотя Флорин полагает себя несравненно развитее Гульдена, Гульден на деле гораздо утонченнее Флорина, что доказано превосходящим числом и качеством женских нарядов. С настоящим профессором я спорить не решусь, но, если у вас затяжная и неизлечимая бессонница, сделайте своему организму доброе дело и начните читать третью главу полной версии.
В общем, сюжет слегка оживляется, едва принц и принцесса знакомятся и вместе проводят день. У Норины, как и было обещано, беловатая кожа, розоватые щеки и губы, крупноватые глаза, один голубой, другой зеленый, гитарноватая фигура и, пожалуй, самая выдающаяся коллекция шляп на свете. Широкополые и узенькие, высокие и наоборот, причудливые, разноцветные, однотонные, клетчатые и сетчатые. Шляпы Норина трепетно меняет при любой возможности. Ее представляют принцу в одной шляпе, а когда он зовет принцессу погулять, та отлучается и вскоре возвращается в другой – тоже загляденье. И так весь день – я подумал, что современный читатель не переживет подобного обилия дворцового этикета, а потому к оригинальному тексту мы возвращаемся в час ужина.
* * *
Ужинали в Большом зале. Обычно все питались в столовой, но для столь торжественной трапезы столовая была маловата. Столы выставили по центру Большого зала, где даже летом было зябко, а меж парадных и прочих дверей гуляли сквозняки. Порывы ветра временами достигали ураганной силы.
В тот вечер события развивались более или менее по плану: постоянно свистели ветра, слуги то и дело вновь зажигали погасшие свечи, дрожали дамы, одетые посмелее. Но принца Хампердинка холод не смущал, а во Флорине дела обстояли так: коли принц не смущается – и тебе нечего.
В 20:23 Флорин и Гульден готовы были заключить долговечный альянс.
В 20:24 два государства застыли на пороге войны.
А случилось вот что: в 20:23:05 приготовились подать основное блюдо. Основным блюдом была эссенция поросенка в коньяке, а на пятьсот гостей ее требуется очень много. Дабы ускорить подачу, распахнули огромные двустворчатые двери из кухни в Большой зал. Двери эти располагались в северной стене. Дальше они так и стояли открытыми.
За двустворчатыми дверьми, что вели в винный подпол, приготовили вино, уместно дополнявшее эссенцию поросенка в коньяке. В 20:23:10 двери распахнулись, дабы винные подавальщики быстренько вынесли едокам бочонки. Отметим, что двери эти располагались в южной стене.
Едва они распахнулись, в зале поднялся необычайно сильный боковой ветер. Принц Хампердинк ничего не замечал, ибо шептался с гульденской принцессой Нориной. Они сидели щека к щеке, и его голова почти исчезла под ее широкополой аквамариновой шляпой, которая чудесно подчеркивала изысканный тон обоих ее крупноватых глаз.
В 20:23:20 в зал с некоторым опозданием вступил король Лотарон. Он вечно опаздывал уже много лет, и истории известны случаи, когда люди, не дождавшись его, помирали с голоду. В последнее время, однако, трапезы стали начинать без короля – его это не обижало, кудесники все равно запретили ему трапезничать. Король вошел через Королевские двери – громадные врата на петлях, куда никому больше не дозволялось ступать. Чтоб их открыть, призывали нескольких дюжих слуг. Немаловажно, что Королевские двери всегда располагались в восточной стене любого помещения, ибо король обретается ближе всех к солнцу.
Дальнейшее описывали как норд или зюйд-вест – в зависимости от того, где сидел говорящий, когда поднялся ветер, – но все единогласно утверждали, что в 20:23:25 в Большом зале было довольно ветрено.
Почти все свечи погасли и упали, о чем надлежит помянуть лишь затем, что некоторые, еще горя, опрокинулись в керосин (керосиновые плошки расставили по пиршественному столу, дабы возжигать эссенцию поросенка в коньяке). Со всех сторон на тушение огня сбежались слуги, и поработали они на славу, если учесть, что по залу туда-сюда летали всякие предметы – веера, шарфы и шляпы.
Особенно шляпа принцессы Норины.
Шляпа улетела к стене, где принцесса подхватила ее и поспешно водрузила на голову. Случилось это в 20:23:50. Слишком поздно.
В 20:23:55 принц Хампердинк с ревом вскочил, и жилы у него на шее вздулись тросами. В зале кое-где еще полыхало пламя, и краснота огня сгустила красноту побагровевшего принцева лица. В эту минуту он походил на горящий бочонок. Он открыл рот и сказал гульденской принцессе Норине четыре слова, что привели два государства на грань военного конфликта:
