Феззик кинулся по переулку, и люди завопили, шарахаясь прочь с дороги, и Иньиго бежал за ним по пятам, и в конце переулка была улица, а крик стал тише, но Феззик свернул влево и прямо на середину мостовой, и вся улица была его, никто не путался под ногами, никто не смел преградить ему путь, а крик уже стал почти не слышен, и Феззик во всю глотку взревел:
– ТИХО! – и вся улица притихла, а Феззик затопотал вперед, и Иньиго за ним, и крик еще звучал, совсем слабо, но звучал, потом на Большую площадь, потом в замок, а потом крик угас…
Мертвый Уэстли лежал подле Машины. Принц долго-долго держал шкалу на двадцати, хотя уже все кончилось, и наконец граф сказал:
– Готово.
Принц отбыл, даже не взглянув на Уэстли. Взбежал подземной лестницей, перепрыгивая через три ступеньки.
– Ты подумай, она меня трусом обозвала, – сказал он и скрылся с глаз.
Граф Рюген взялся делать пометки. Отбросил перо. Бегло осмотрел Уэстли, тряхнул головой. Смерть не представляла ни малейшего научного интереса; мертвые боли не чувствуют. Граф сказал:
– Избавься от тела, – поскольку, хоть и не видел альбиноса, знал, что тот поблизости.
Какая жалость, подумал граф, тоже взбираясь по лестнице. Не каждый день встречаются такие жертвы, как Уэстли.
Когда все ушли, явился альбинос; он отодрал от трупа Машинные присоски и решил сжечь его на мусорке позади замка. Значит, нужна тачка. Он взбежал по лестнице, вышел секретным ходом и засеменил к большому сараю; все тачки были погребены у дальней стены, за тяпками, граблями и секаторами. Альбинос недовольно зашипел и полез через груды инструментов. Вот вечно так, когда времени в обрез. Альбинос опять зашипел: сверхурочная работа, опять сверхурочная, и так что ни день. Вот незадача-то, а?
В конце концов он выволок тачку, уже миновал якобы центральный, ложный и убийственный вход в Гибельный Зверинец, как вдруг:
– Дьявольски трудно разобрать, откуда кричали, – сообщили ему; альбинос развернулся и увидел здесь, здесь, в замке, тонкого, как клинок, чужака со шпагой в руке. Шпага без промедления уставилась альбиносу в горло. – Где человек в черном? – спросил чужак. У него были огромные шрамы вдоль щек – с таким человеком не шути.
Шепот:
– Я не знаю человека в черном.
– Кричали там? – Чужак кивнул на центральный вход.
Кивок.
– А чье было горло? Мне нужен этот человек, быстрее!
Шепот:
– Уэстли.
– Матрос? – рассудил Иньиго. – Его привез Рюген?
Кивок.
– И как мне его найти?
Поколебавшись, альбинос указал на убийственный вход. Шепот:
– Нижний уровень. Пять этажей вниз.
– Тогда ты мне больше ни к чему. Утихомирь его на время, Феззик.
За спиной альбиноса шевельнулась гигантская тень. «Странно, – удивился он, и таково было его последнее воспоминание, – а я думал, это дерево».
Иньиго аж искрил и дымился. Теперь его никто не остановит. Феззик замялся у центрального входа:
– С чего бы ему говорить правду?
– Он смотритель Зверинца, и ему угрожают смертью. С чего бы ему врать?
– Одно из другого не следует.
– Мне все равно! – рявкнул Иньиго, и не солгал.
В глубине души он знал, что человек в черном внутри. Вот почему Феззик отыскал Иньиго и знал про Рюгена; после стольких лет ожидания все наконец складывалось. Если Бог есть, Иньиго найдет человека в черном. Он это знал. Знал, и все. И, понятно, не ошибался. Хотя, конечно, многого он не знал. Скажем, что человек в черном мертв. И что они направляются не к тому входу, что в Зверинце есть ложный вход, дабы отвратить всех, кому здесь не место. И что внизу гнездятся ошейниковые кобры, но на них набросится кое-что похуже. Всего этого он не знал.
Однако нужно отомстить за отца. Человек в черном придумает как. И этого довольно.
А потому с решимостью, которая вскоре обернется глубокими сожалениями, Иньиго и Феззик приблизились к двери Гибельного Зверинца.
Глава седьмая. Свадьба
Открыть дверь Иньиго предоставил Феззику – не потому, что хотел спрятаться за великанской силой, а потому, что без великанской силы никак не войти: сносить толстенные двери с петель – это по Феззиковой части.
– Открыто, – сказал Феззик, просто повернув ручку и заглянув внутрь.
– Открыто? – Иньиго застыл. – Тогда закрой. Видимо, что-то не так. Это же личный зверинец принца – почему не заперто?
– Зверьем пахнет – жуть как, – сказал Феззик. – Уж я успел нюхнуть!
– Дай подумать, – сказал Иньиго. – Я разберусь. – И он попытался изо всех сил, но все равно не понял.
Алмазы не оставляешь на обеденном столе; Гибельный Зверинец запираешь на замки и засовы. Следовательно, должна быть причина; включаем мозг, шевелим извилинами – и находим разгадку. (Вообще-то, разгадка была такова: эту дверь никогда не запирали. И вот почему: из соображений безопасности. Ни один из тех, кто попал в Зверинец через центральный вход, до выхода не дожил. В сущности, замысел принадлежал графу Рюгену, который помогал принцу проектировать Зверинец. Принц выбрал место – самый отдаленный уголок замка, уединенный, чтобы слуги не пугались воя и рева, – а вход придумал граф. Настоящий вход располагался под большим деревом: поднимаешь корень – а там лестница, по ней спускаешься прямо на пятый уровень. Ложный вход назывался настоящим и вел обычным путем: с первого уровня на второй, со второго на третий – говоря точнее, со второго на тот свет.)
– Ага, – наконец сказал Иньиго.
– Разобрался?
– Дверь не заперта по одной простой причине: альбинос ее бы запер, уж сообразил бы не оставлять открытой, но, Феззик, друг мой, не успел он добраться до двери, как мы добрались до него. Очевидно, покатав свою тачку, он бы приступил к замкам и засовам. Все в порядке, тревожиться не о чем, пошли.
– Ты меня прямо успокоил, – сказал Феззик.
Снова потянув на себя дверь, он заметил, что она не только не заперта – на ней и замка-то нет, и подумал, не сказать ли об этом Иньиго, но решил, что ну его, Иньиго опять станет думать и разбираться, а они и так уже надумались и наразбирались, хватит, потому что, хоть Феззик и сказал, что Иньиго его успокоил, говоря по правде, Феззику было очень страшно. Слыхал он про этот Зверинец, нехорошие всякие вещи, и львы его не пугали, и подумаешь, гориллы, это все ерунда. Но вот от ползучек аж мурашки по коже. И от скользючек. И от кусачек. И от… кого ни возьми, решил Феззик, если уж не врать и не лукавить. Пауки, змеи, жуки, летучие мыши, просто-таки кто угодно – недолюбливал он их.
– Все равно зверьем пахнет, – заметил он, придержал дверь для Иньиго, и они дружно шагнули в Гибельный Зверинец, а тяжелая дверь неслышно затворилась у них за спиной.
