– Помоги ему встать.
– Уэстли? – переспросила она. – Это еще зачем?
– Потому что у него нет сил – делай, что говорят, – сказал Иньиго, и вдруг на полу яростно завозился принц; он был связан, и связан крепко, но полон энергии и гнева.
– Так я не ошибся – ты блефовал, – сказал Хампердинк, а Иньиго сказал:
– Зря я проболтался; это я по дурости, прости, – а Уэстли спросил:
– Ты хоть в своем-то бою победил? – а Иньиго сказал:
– Победил, – а Уэстли сказал:
– Поищем, где держать оборону; может, хоть умрем вместе, – а Лютик сказала:
– Бедненький мой милый, я помогу тебе встать, – а Феззик сказал:
– Ой, Иньиго, ты мне нужен, ну пожалуйста, Иньиго, я заблудился, и мне грустно, и страшно, и хоть бы друга увидать.
Они медленно приблизились к окну.
По принцеву саду потерянно блуждал Феззик, за собой в поводу таская четырех огромных белорожденных.
– Эй, мы здесь, – шепнул Иньиго.
– Троих друзей, – сказал Феззик, приплясывая на месте – он всегда так делал, если горизонт прояснялся. – Ой, Иньиго, я все испортил и совсем заблудился, потом нашел конюшни, а там эти красивые лошадки, и я подумал, их же четыре, и нас тоже будет четыре, если мы отыщем девушку – здрасте, девушка, – и я подумал, прихвачу их с собой, вдруг мы встретимся. – Он поразмыслил. – И мы, кажется, встретились.
Иньиго от возбуждения затрясло.
– Феззик, ты сам думал головой, – сказал он.
Феззик поразмыслил еще.
– И ты не сердишься, что я заблудился?
– Будь у нас лестница… – начала Лютик.
– Ой, не надо лестницы, – сказал Феззик. – Всего двадцать футов, я поймаю, только прыгайте, пожалуйста, по одному; тут темновато, я могу промахнуться, если все разом.
И пока Хампердинк извивался в своих путах, все попрыгали в окно, один за другим, а Феззик их ловил и сажал на белорожденных, и у него же был ключ, можно выбраться через главные ворота, и, если бы Еллин не перегруппировал Погромную дружину, все прошло бы как по маслу. Но едва Феззик отпер ворота, наша четверка увидела сплошной строй вооруженных громил с Еллином во главе. В строю никто не улыбался.
Уэстли покачал головой:
– Я без идей.
– Детские игрушки, – сказала, представьте себе, Лютик и впереди всех поскакала к Еллину. – Граф погиб, принцу угрожает смертельная опасность. Если поторопитесь, успеете его спасти. Все до единого – вперед. Живо.
Ни один громила не двинулся с места.
– Они слушаются меня, – сказал Еллин. – Я отвечаю за охрану правопорядка и…
– А я, – сказала Лютик, – я, – повторило это создание неземной красоты, встав в стременах и уже очень страшно блистая глазами, – я, – в третий и последний раз промолвила она, – ваша
КОРОЛЕ-Е-Е-Е-Е-ЕВА.
В ее серьезности не приходилось сомневаться. И в ее могуществе тоже. Не говоря о ее злопамятстве. Лютик величественно обвела взглядом Погромную дружину.
– Спасать Хампердинка, – сказал один громила, и все кинулись в замок.
– Спасать Хампердинка, – сказал Еллин, уходя последним, хотя душа у него явно к этому не лежала.
– Я немножко присочинила, – сказала Лютик, когда они поскакали навстречу свободе. – Лотарон ведь еще формально не отрекся. Но я подумала, что «Я ваша королева» звучит лучше, чем «Я ваша принцесса».
– У меня нет слов. Я потрясен, – сказал ей Уэстли.
Лютик пожала плечами:
– Я три года ходила в Королевскую школу; что-то же должно было в голове осесть. – Она поглядела на Уэстли. – Ты как? В опочивальне принца я за тебя тревожилась. У тебя закатились глаза и все такое.
– Я, видимо, опять умирал, но попросил Властелина Вечной Любви дать мне силы прожить день. Со всей очевидностью, он выразил согласие.
– Я даже и не знала, что есть Такой, – сказал Лютик.
– Честно говоря, я тоже, но не будь Его, я бы тоже существовать не хотел.
Четыре великолепные лошади как на крыльях летели к Флоринскому проливу.
– Что ж, похоже, мы обречены, – сказала Лютик.
Уэстли обернулся к ней:
– Обречены, мадам?
– Быть вместе. Пока один из нас не умрет.
– Я это уже проделывал и вовсе не желаю повторить.
Лютик посмотрела на него:
– Но рано или поздно мы же как бы обязаны?
– Нет, если обещали пережить друг друга, – и я даю тебе слово.
Лютик снова на него посмотрела:
– Ой, мой Уэстли, я тоже даю слово.
* * *
– И они жили долго и счастливо, – сказал папа.
– Ух, – сказал я.
Он взглянул на меня:
– Ты чем-то недоволен?
– Нет-нет, просто очень вдруг он наступил, конец, я и удивился. Я думал, там еще чуть-чуть будет. А их ждал пиратский корабль или это правда слухи?
– Напиши жалобу господину Моргенштерну. «И они жили долго и счастливо» – все, конец.
Но на самом деле папа присочинил. Я всю жизнь думал, что книжка заканчивается так, пока не начал сокращать. Тут я посмотрел на последнюю страницу. И вот как завершает эту историю Моргенштерн.
* * *
Лютик снова на него посмотрела:
– Ой, мой Уэстли, я тоже даю слово.
За спиной, гораздо ближе, чем они ожидали, взревел Хампердинк:
– Задержать! Отрезать путь!
Не станем врать, – конечно, они вздрогнули, но для тревоги не было причин: под ними быстрейшие лошади королевства и они уже прилично оторвались.
Впрочем, то было прежде, чем снова открылись раны Иньиго, у Уэстли случился рецидив, Феззик свернул не туда, а лошадь Лютика потеряла подкову. И в ночи, гремя и звеня, нарастало крещендо погони…
* * *
Вот какой финал у Моргенштерна, этакий выверт а-ля «Дама или тигр?»
[50] (не забывайте, это было до «Дама или тигр?»). Он, конечно, был сатириком, потому так и оставил, а мой отец – о чем, пожалуй, я догадался слишком поздно – был романтиком и закончил историю иначе.
