– Давай-ка мы в соседний кабинет перейдем. – И раздала распоряжения остальным присутствующим: – Ты пойдешь со мной! – это Марине. А фельдшеру-ассистенту: – А ты пока остальных принимай. Там одна собака на прививку, а другая – когти стричь.
В соседнем кабинете располагалась операционная. Вдоль стен плотно стояло самое разнообразное оборудование, посередине – стол. На него Наташа и взгромоздила несчастную псинку.
Стригла Наташа долго и аккуратно, боясь поранить, с перерывом на отдых и осмотр снулого попугайчика. Но наконец грязевые оковы окончательно пали, открыв удивленным взглядам зрителей маленькую, худенькую и почти лысую собачку.
Ветеринар полюбовалась делом рук своих, словно была художником или скульптором, создавшим очередной шедевр, довольно хмыкнула и произнесла:
– По-моему, это шпиц. Правда, сейчас и не скажешь.
Марина кивнула, соглашаясь сразу со всем. В породах Наташа наверняка отлично разбиралась, но стоящий на столе зверек мало походил на пушистую милую игрушку, какими обычно выглядят шпицы.
Собачка оказалась вполне здоровой, хоть и истощенной.
– И куда ее теперь? – Ветеринар вопросительно посмотрела на Марину: – Себе заберешь?
Лавренкова виновато потупилась. Суровый, неподкупный Марсик не примет гостью. Марина даже за здоровье его не сможет поручиться. Но есть хороший выход.
– Я сейчас в «Дорогу домой» позвоню. Они возьмут на передержку и хозяев помогут подобрать. И я тоже объявления в Интернете размещу.
Она бросила на Наташу полный надежды взгляд. Та помолчала немного.
– Ну ладно. Пусть пока у нас посидит. И место есть, и успокоиться ей надо.
Ветеринар взяла собачку на руки, прошла смотровую, коридор, мимо дожидавшейся приема одинокой девушки с переноской. Марина послушно следовала за ней. Наташа открыла дверь в дальнем конце коридора, за которой оказалось еще одно помещение. В нем стояло несколько клеток разного размера. В одной из них лежала маленькая собачка. Марина сразу узнала: йоркширский терьер. С шелковистой блестящей шерсткой, с длинной челочкой, собранной надо лбом в хвостик, с умильной мордочкой, глазками-пуговками и с гипсом на правой передней лапе.
Как только вошли люди, йорк приподнялся с места и завилял хвостиком.
– Что, заскучал? – обратилась к нему Наташа. – Теперь с соседкой повеселее будет.
– А сколько я вам должна? – внезапно спохватилась Марина.
Ветеринар, накладывая корм в миску для изучающего временный дом шпица, проговорила:
– Ну если «Дорога» заберет обоих, считай, что мы квиты.
– Обоих? – изумленно переспросила Марина. – А йорк что, тоже бесхозный?
– Теперь да! – холодно подтвердила Наташа. – Его принесли с переломом. Сложным, конечно, со смещением. И попросили усыпить.
– Как усыпить? – опять не поверила Лавренкова.
– Да вот так. Чтоб не мучился.
Маринка глазами растерянно хлопала, сомневалась, что подобное действительно бывает, а Наташа спокойно рассказывала:
– И слушать ничего не хотели: «Усыпите, и все». Не могут они смотреть, как животное страдает. Ну мы и согласились. А потом прооперировали, наложили гипс. Вот живет пока у нас. – И ветеринар резко поменяла тему: – Ты когда звонить-то собираешься?
– Ой! Сейчас.
Лавренкова выудила из кармана телефон, нашла нужный номер, но поначалу разговаривала будто на автопилоте. А в голове вертелось: «Как можно усыпить собаку, почти что члена семьи, из-за какого-то перелома? Ведь это легко лечится. Хотя, возможно, не слишком легко, но все равно лечится. И даже если хромота останется, то какая разница? Это же твоя собака. Любимая. И любящая, и преданно верящая. А ты ее взял и сам убил».
Что ж это за люди, способные на такое? Неужели такие существуют?
Ну да. Видимо, существуют. И такие, и немного другие, способные пройти мимо чужой боли и беды. Мажарин, например.
Марина в его сторону даже смотреть больше не станет. Надо же ей было так обмануться в человеке? А ведь казалось, Антон – замечательный, вообще без недостатков, добрый, заботливый, надежный. Ну и красивый тоже. А на самом деле…
Думать о нем тоже не надо. И сколько бы Мажарин ни пытался наладить отношения, Марина оставалась неприступной. Даже Катя заметила, как она старательно шарахается от Антона и смотрит куда угодно, только не на него.
Недоуменно понаблюдав за происходящим некоторое время, Катя так ни о чем и не спросила. А Марина не смогла решить для себя, хорошо это или плохо.
Опять повторялась прежняя ситуация, когда хочется поделиться своими переживаниями, но не с кем. Кирилл, уже проверено, не вариант. А Катя… С ней по-прежнему неудобно обсуждать Антона. Вот если бы она сама поинтересовалась, что случилось…
Но нет! Мажарин не достоин того, чтобы обсуждать его с кем бы то ни было.
Катя
К Кате подошла девушка. Совершенно незнакомая.
Катя вопросительно посмотрела на нее, девушка замялась, совсем уж собралась отступить, но вдруг передумала, решительно свела брови и спросила:
– Это ведь ты тогда к нам в школу приходила? К Кириллу Успенскому.
И сразу смутилась и чуть-чуть покраснела.
– Ну да, – призналась Катя настороженно.
Кроме охранника и одноклассников Успенского ее никто не видел. А по внешности незнакомки не скажешь, что она учится в одиннадцатом – в девятом от силы. Невысокая, хрупкая. Но даже не в этом дело. А скорее в выражении лица, по-детски доверчивом и беззащитном.
– А ты в тот раз совсем по-другому выглядела, – произнесла девушка. – Не как сейчас.
Если бы в ее голосе прозвучала хоть капля иронии, Катя непременно не слишком вежливо ответила бы: «И что? И какое твое дело?» Но незнакомка робела и, казалось, собрала всю волю, чтобы завести этот разговор. Не получалось ей грубо ответить. А потом просто стало интересно, кто же она такая и зачем подошла и напомнила о недавнем случае.
– Обычно я всегда именно такая, как сейчас, – объяснила Катя довольно холодно. – А тогда… ну… это розыгрыш был.
– Понятно, – задумчиво и немного разочарованно проговорила девушка и опустила глаза.
– А ты… – начала Катя, но девушка ее перебила:
– А я с Кириллом в одном классе учусь. Меня зовут Ярослава.
– Яська? – невольно вырвалось у Кати.
Фамилию она не запомнила, зато в памяти хорошо отложилось, как насмешливо произносил Успенский: «Яська явилась… Яська – ничего особенного…»
Девушка моментально вскинулась, уставилась на Катю во все глаза. Катя сначала решила, что обиделась: почему она ее так по-простецки, по-свойски? Но Яськино лицо просияло.
– Кирилл обо мне рассказывал?
