В тот же самый день газета New York Times напечатала некоторые выводы афганского расследования. «Мы пришли к заключению, что патруль сил НАТО несет ответственность за убийство двух мужчин и трех женщин. Также в коридоре дома имеются доказательства манипуляций с уликами со стороны штурмовой группы, — заявил руководитель расследования Мирза Мохаммед Ярмад. — Место происшествия находилось в полном беспорядке»
[1798]. НАТО немедленно отвергло эти обвинения, однако потом заявило, что они стали причиной нового расследования. «Мы категорически отрицаем тот факт, что из тел извлекались какие-то пули. Этому нет никаких доказательств», — заявил представитель НАТО
[1799]. Офицер, назначенный проводить второе расследование, был поставлен в «непосредственное оперативное подчинение» Маккристалу, несмотря на то, что он еще не завершил расследования
[1800]. Его результаты остались засекреченными, однако НАТО продолжало настаивать, что у них «отсутствовали доказательства сокрытия каких-либо фактов, связанных с происшествием»
[1801].
По мере того как в Афганистане нарастало негодование среди гражданского населения по поводу жертв в результате рейдов, подобных тому, что был проведен в Гардезе, в НАТО шли жаркие споры о том, как следует реагировать на происходящее. В какой-то момент даже появился план, предусматривавший личную поездку генерала Маккристала в пострадавшую деревню с тем, чтобы извиниться за произошедшее
[1802]. Вместо этого в Гардез отправился командир, силы которого проводили рейд. В ходе своей поездки он должен был назвать подразделение, которое было непосредственно виновно в бойне и последующих попытках скрыть истину. На публике появилось лицо JSOC. Утром 8 апреля, вскоре после 11 часов утра, к дому Шарафутдина подъехал адмирал Уильям Макрей-вен, окутанный тайной командующий JSOC.
Накануне вечером семью предупредили, что им предстоит принять важного посетителя. Они думали, что речь идет о самом Маккристале. Мохаммед Сабир и другие члены семьи говорили мне, что обсуждали возможность убить Маккристала в ходе его визита, однако местный имам посоветовал им продемонстрировать гостеприимство и выслушать, что тот скажет. Семья, поставленная перед лицом неизбежной встречи, решила пригласить иностранного свидетеля: Джерома Старки. НАТО старалось скрыть подробности и время визита, но как только Старки позвонили, он немедленно отправился в занимавшую полдня поездку из Кабула в Гардез. «Нам очень хотелось оказаться там тогда, когда все должно было произойти, но это было очень сложно, потому что никто не хотел сообщить нам об этом. И мне кажется, что с точки зрения гласности люди в НАТО не хотели привлекать особого внимания к происходящему, — сказал мне Старки. — Они признали, что совершили ошибку. Теперь они надеялись, что про это забудут, и опять ошиблись».
Старки приехал рано утром и сел пить чай и беседовать с членами семьи. «Примерно в одиннадцать часов к дому подъехала большая колонна американских бронеавтомобилей, бронированных джипов, бесчисленное, именно бесчисленное, число афганских солдат и офицеров, — вспоминал Старки. — Среди них был человек в форме, показавшейся мне похожей на форму морского пехотинца или кого-то подобного. При этом на лацкане было обозначено, что он относится к ВМС США. На именной бирке было просто написано: «Макрей-вен». «В то время я еще не знал, кто это такой, — вспоминал Старки, бывший в то время одним из самых опытных западных репортеров, работавших в Афганистане. — Затем на моих глазах стала происходить одна из самых удивительных историй, с которыми мне пришлось сталкиваться в этой стране. Из афганского армейского пикапа выгрузили барана. Трое афганских солдат повалили его на улице перед тем самым домом, где проходила операция, как раз на том месте, откуда спецназовцы начали свою атаку. Затем они достали нож, заточили его, а армейский мулла начал молитву. Они предложили принести барана в жертву».
В происходящее вмешался глава семьи, Хаджи Шарафутдин. «Не делайте этого», — сказал он солдатам. Старки заметил, что афганские военные и люди Макрейвена поставили семью в сложное положение. «Когда люди подходят к воротам твоего дома и по афганскому закону просят прощения, им очень сложно отказать», — рассказывал Шарафутдин Старки
[1803]. Старки пояснил, что здесь «речь шла о старинном афганском обычае, когда, чтобы попросить у кого-то прощения, у его порога вы приносите в жертву барана»
[1804]. По словам Старки: «У семьи не осталось никакого почетного и достойного выхода, кроме как пустить приехавших к себе домой».
Афганские солдаты пытались помешать фотографу Старки, Джереми Келли, снимать происходящее. Они также попытались удалить самого Старки из помещения, как только туда вошел Макрейвен. Однако семья настояла на том, чтобы он остался. В противном случае не осталось бы никаких свидетельств этого чрезвычайного события, никаких доказательств того, кем были убийцы. Командующий JSOC находился лицом к лицу с людьми, выжившими в рейде, с отцами и мужьями тех женщин, которых убили его люди. «Адмирал Макрейвен поднялся и произнес выдающуюся речь. Он провел параллели между самим собой и Хаджи Шарафутдином, сказав, что оба они — люди духа, служащие своему Богу. В своих словах он сравнивал христианство и ислам и находил, что они в чем-то похожи», — вспоминал Старки. «Сэр, мы с вами очень разные люди, — сказал Макрейвен, обращаясь к Шарафутдину. — Вы — глава семьи со множеством детей и множеством друзей. Я — солдат. Я провел большую часть своей жизни за границей, вдали от своих родных, но у меня тоже есть дети, и мое сердце скорбит вместе с вашим. Но у нас есть одна вещь, которая нас объединяет. У нас — один и тот же бог. Это бог любви и сострадания. Сегодня я молюсь за то, чтобы он не оставил вас в вашей тоске, а показал свою любовь и сострадание, облегчив вашу боль. Я молюсь также и за то, чтобы он смилостивился надо мной и моими людьми за эту ужасную трагедию»
[1805]. По словам Старки, затем Макрейвен обратился к членам семьи: «Мои солдаты виновны в смерти ваших родственников». Затем он попросил прощения. Афганские генералы передали семье кипу денег — по словам родственников, там было почти 30 тыс. долл.
[1806]Крупные международные новостные агентства сообщили, что Хаджи Шарафут-дин принял извинения Макрейвена
[1807].
