Правой рукой Кэмбона стала живая легенда в темном мире тайных военных операций, генерал-майор Уильям «Джерри» Бойкин, ветеран первого состава отряда «Дельта»
[600], затем продолживший свою карьеру в JSOC и в ЦРУ. Вся его служба проходила в тени американской внешней политики, он был участником множества секретных операций по всему миру. Сам Бойкин вспоминал: «В 19801990-е гг. силы специальных операций видели массу возможностей
[601] вступить в дело, подготовить зону боевых действий, сформировать нужную обстановку, собрать разведданные, однако получали разрешение действовать только в 10 % возможных случаев. Возможности упускались из-за нежелания рисковать, отсутствия понимания ситуации и всех выгод, которые несла с собой проведенная заранее подготовка зоны действий. Все также опасались негативных последствий». По мнению Бойкина, контртеррористические операции США проводились по стандартам разведки, которые предполагали практически стопроцентную уверенность в правильности выбранной цели, а также требовали гарантировать безопасность гражданских лиц. Он утверждал, что не признает термина «оперативная разведывательная информация». «Разрешите мне провести операцию, — заявил Бойкин. — И я дам вам разведывательную информацию».
Были однако и те, кто предупреждал об опасности подобного подхода. Использование сил специального назначения США в операциях, которые обычно проводило ЦРУ, а также «расширение их роли таким образом, как предлагал Рамсфелд, могло представлять большую опасность для внешней политики США»
[602]. Об этом заявила Дженнифер Киббе из Брукингского института. «Использовать силы специальных операций значительно проще, чем ЦРУ. Именно это, похоже, и привлекает Рамсфелда. Это означает, что спецназ может проводить тайные операции за рубежом без разрешения соответствующих национальных правительств и без какого-либо контроля со стороны конгресса. Если Рамсфелд получит то, к чему стремится, «ястребы» из администрации вскоре начнут использовать силы специального назначения для ударов по неугодным Вашингтону режимам или их подрыва», — предрекала Киббе.
В Государственном департаменте Пауэлл и Уилкерсон уже начали ощущать результаты новой параллельной операции, проводившейся Пентагоном. «На ранних этапах так называемой глобальной войны с терроризмом случалось так, что мы получали звонки, электронные письма, сообщения или телеграммы от послов, сообщавших нам, что в столицах, где они работали, появлялись какие-то странные люди. Это были белые мужчины, ростом под два метра, с громадными бицепсами. Послы достаточно быстро поняли, что это были за люди и зачем они там находились, — вспоминал Уилкерсон. — Нам пришлось надавить на Рамсфелда, чтобы он объяснил свои действия: зачем он посылает спецназовцев по всему миру, не ставя в известность наших людей на местах, послов, глав представительств. В Южной Америке дело даже дошло до убийства. Один из этих молодцов как-то вечером немного перебрал, достал свой пистолет и пристрелил местного таксиста. Нам пришлось спешно убирать его из страны». Уилкерсон добавил: «Я даже не уверен, что сам Рамсфелд знал обо всех операциях, которые велись под руководством аппарата вице-президента».
«При вице-президенте все это так разрослось, что вышло из-под контроля. Так сказать, разгулялось
[603], — рассказал мне бывший высокопоставленный сотрудник ЦРУ Каннистраро. — В Пентагоне были люди, отвечавшие за ведение «специальных» специальных операций. Приказы по ним шли, минуя официальную цепь передачи команд. Эти действия не координировались ни с ЦРУ, ни с Госдепартаментом, ни с другими частями американского правительства. Все это оправдывалось тем, что, начиная с 11 сентября, все мы находимся в состоянии войны, и эта война требовала предпринимать меры особого характера. В результате ситуация вышла из-под контроля. В паре мест из-за отсутствия координации и обмена информацией с другими ведомствами погибли люди, которые вовсе не были целями ударов. Произошли ошибки». Затем мой собеседник добавил: «Это случалось часто».
Комитет палаты представителей по разведке пришел к следующему заключению: «Пентагон продемонстрировал склонность
[604] употреблять ярлык «Подготовка зоны боевых действий» в случаях, где существовала хотя бы ничтожная теоретическая возможность провести в неопределенно далеком будущем военную операцию». Для некоторых кадровых офицеров вооруженных сил, не связанных с частями специального назначения, ход событий, свидетелями которому они были в стенах Пентагона, представлялся зловещим. «Мы знаем, что Женевской конвенцией пожертвовали рановато»
[605], - сказал мне полковник Дуглас Макгрегор, заслуженный армейский офицер, руководивший самым известным танковым боем
[606] в ходе войны 1991 г. в Персидском заливе. В 2001–2002 гг. он входил в группу разработчиков первых планов войны в Ираке. Он заметил, что был озабочен тем, что увидел в Министерстве обороны. Именно тогда Чейни и Рамсфелд приступили к наращиванию сил JSOC и SSB. «Буду с вами откровенен. Я старался держаться в стороне от этого. Мне не хотелось принимать в этом участия, и я не был заинтересован в этой работе, поскольку опасался, что в конечном итоге мы нарушим закон. Будь то закон нашей страны, Женевская конвенция, или, как называют ее люди в форме, «закон войны». И я ждал, что в конце концов кто-нибудь поднимется с места и скажет: «Извините, господин министр, господин Кэмбон, генерал Бойкин — у вас нет полномочий отменять Женевскую конвенцию. Она была ратифицирована сенатом США». Но у нас есть еще одна сложность. Сенат не слишком заинтересован в том, чтобы требовать отчетов у ответственных лиц или проверять соблюдение законов. Так что если ни в одной ветви власти — судебной, законодательной или исполнительной — нет кого-либо, кто заинтересован в верховенстве закона, тогда вы можете во многом делать все, что вам захочется. Думаю, что, в конечном счете, все именно так и произошло».
