Операции группы держались в строгом секрете. Когда лагерь захотел посетить генерал Джеффри Миллер, бывший начальник тюрьмы в Гуантанамо, его не пускали на место, пока ему не удалось добиться прямого указания с самого верха командной цепочки
[871]. Для того чтобы пройти на территорию, требовались специальные пропуска
[872]. Без документов туда доставляли только заключенных, скованных и с закрытыми головами. Любопытно, что, хотя персонал ΝΑΜΑ и не хотел видеть у себя генерала Миллера, он, похоже, был на их стороне. В ходе своей поездки по Ираку, которая, наряду с другими местами заключения, включала и посещение тюрьмы Абу Грейб, он, как утверждается, отчитал администрации американских военных тюрем за «создание загородных клубов»
[873], считая, что с заключенными обходились слишком мягко. Миллер предложил «гу-антанамизировать»
[874] места заключения, и как отмечали военные, встречавшиеся с «группой из Гуантанамо», они обсуждали эффективность использования собак при допросах арабов, поскольку «арабы боятся собак»
[875].
Оперативно-тактическая группа, размещенная в ΝΑΜΑ, подчинялась JSOC, однако она была создана из военнослужащих различных агентств и подразделений. Здесь работали дознаватели из ЦРУ и РУМО, военно-воздушных сил, различные аналитики и охрана. «Нам сказали, что мы не имеем права докладывать нашим начальникам о том, кто здесь работает и чем мы здесь занимаемся. Мы были совершенно отрезаны от окружающих и могли обсуждать свои проблемы исключительно в своем собственном кругу. Так было с самого первого дня,
[876] — вспоминал один из дознавателей, работавших в Camp ΝΑΜΑ в 2003–2004 гг. — В отношении подчиненности все было достаточно неопределенно. В тактической группе не было званий… Мы называли полковника по имени, старшего сержанта тоже называли по имени… Даже если бы я очень постарался, то не смог бы вспомнить фамилии этого старшего сержанта. Полковника тоже. Когда вы спрашивали кого-нибудь, как его зовут, фамилий никто не называл… Да и вообще все решили, что когда тебе и называют фамилию, она, скорее всего, не настоящая».
Многие военнослужащие тактической группы отрастили себе длинные бороды, видимо, для того чтобы выглядеть как можно более страшными или пугающими. «Это обратная сторона этих сил. Здесь вы попадаете в область, где находятся люди, обладающие очень большой степенью свободы. К людям, достигшим этого уровня, относятся с определенной долей уважения, — рассказывал мне подполковник Энтони Шаффер. — Если всех называют исключительно по именам, вне зависимости от званий, значит, вы достигли того уровня, когда вы просто знаете, что вам нужно делать. Здесь нет места сомнениям, нянчиться с вами никто не будет»
[877].
Работавший в Госдепартаменте Уилкерсон наблюдал затем, как Рамсфелд и Чейни строят свою параллельную систему содержания заключенных. Он был уверен в том, что это делается для того, чтобы избежать какого-либо разбора их действий. «Отсутствует надзор. Когда нет надзора, ты всемогущ. И когда ты знаешь, что за тобой никто не следит, ты можешь делать все, что захочешь, — вспоминал он в разговоре со мной. — Мы забываем об этом, создавая такие подразделения специальных операций. По крайней мере, в некоторых службах таковые преобладают. В силах специальных операций мы имеем дело с людьми, которые представляют собой просто роботов-убийц. Именно таковы они на самом деле. Их так воспитывали, их этому учили — они должны были стать инструментами убийства. Когда они лишены надзора и вы позволяете им снова и снова выходить на операции, совершенно бесконтрольно, тогда они с течением времени приходят к инстинктивному пониманию того, что делать можно почти все. И они делают почти все»
[878].
«Вместо того чтобы идти обычным путем, через местное командование, командование в Багдаде, Центральное командование, а затем уже в Пентагон, здесь, похоже, существовал какой-то лифт-экспресс, который позволял сообщать об операциях, проводимых JSOC на местах, прямо заместителю министра обороны по разведке [Кэмбону], а от него самому министру. Так что это сразу шло в Вашингтон, и на очень высокий уровень,
[879] — заявлял адвокат по вопросам прав человек Скотт Хоторн, который в качестве председателя Комитета по международным правам человека ассоциации юристов города Нью-Йорка занимался расследованием американской программы пыток и роли JSOC в ней. — Нам известно, что целый ряд обычных практик, применявшихся при проведении операций по задержанию, а также при ведении допросов, в JSOC не применялись. У них были свои собственные правила. Существовали также «программы особого доступа». Как нам известно, эти операции проводились крайне жестко, людей избивали, над ними жестоко издевались. В основном случаи пыток и серьезных нарушений прав человека ассоциировались именно с операциями JSOC, а не кого-либо еще».
Когда силы JSOC были впервые развернуты в Ираке для того, чтобы возглавить охоту за оружием массового поражения, а также за руководителями режима Саддама, задержанные ими лица оценивались в первую очередь по тому, могут ли они сообщить данные, касающиеся этих двух задач. Жесткие методы допросов, отработанные в Афганистане и в «черных местах», должны были быть с полной силой использованы в Ираке. «Существовало две причины того, почему эти допросы велись с такой интенсивностью и почему применялись чудовищные методы их ведения,
[880] — вспоминал один из бывших высокопоставленных сотрудников разведки. — Во-первых, все очень опасались какого-либо повторного [после 11 сентября] удара. Однако большую часть 2002 г. и начало 2003 г. от нас требовали (в особенности Чейни и Рамсфелд) доказательств связи между «Аль-Каидой» и Ираком, поскольку [бывший лидер иракцев в изгнании Ахмед] Чалаби и другие указывали на их наличие».
Администрация Буша также хотела найти оружие массового поражения, чтобы задним числом доказать справедливость своих обвинений в наличии у Ирака такого оружия. Консервативный военный журналист Роуэн Скарборо написал две книги, для работы над которыми ему был предоставлен свободный доступ к Рамсфелду и его команде. Он вспоминал, с какой яростью Рамсфелд каждое утро встречал сообщения о том, что оружия массового поражения в Ираке не обнаружено. «Каждое утро кризисному штабу приходилось докладывать о том, что очередное предполагаемое место оказалось пустышкой. Рамсфелд все более выходил из себя. Один из сотрудников вспоминал, как тот говорил: «Оно должно быть там!» В ходе одного из брифингов он взял папки с документами и швырнул их в референтов», — сообщал Скарборо
[881]. Хоторн добавил: «Вначале большая часть операции по сбору разведывательной информации была нацелена на то, чтобы найти оправдания войне. Думаю, что разрешение на применение пыток также было дано в надежде, что они принесут результаты. Не думаю, что при этом рассчитывали услышать правду, однако если бы им удалось представить людей, говоривших то, что было нужно, это до некоторой степени оправдало бы все усилия».
