Осмотр мертвецов показал, что все они, за исключением убитого из мушкета, умерли от удушья.
Один из мертвых чужаков оказался Вильямсом, который приходил к Брюсу требовать книгу. Причем его смерть была самой мучительной – у него не просто был разорван кафтан у горла, было порвано и само горло, до трахеи.
Брюс сразу понял, что произошло: нападавшие применили какое-то колдовство, которое удушало противника. Может, и не до смерти, но как знать. В усадьбе было больше полусотни человек. И когда Брюс применил заклятие отражения, то все, что прежде ощущали он и его люди, почувствовали на себе нападавшие. А их было впятеро меньше, и на каждого пришлось то, что душило пятерых. Если бы графа не разбирала совершенно дикая ненависть, то он даже посочувствовал бы разбойникам. Их смерть была поистине ужасной.
Ничего больше осмотр не дал. Все нападавшие были одеты в хорошие кафтаны, на телах не было никаких отметин. Только кресты на шеях висели не православные, а католические, а у Вильямса – лютеранский. Но другого Брюс и не ждал – приходивший к нему Вильямс явно был немцем.
Брюс так никогда и не узнал, что нападавшие на него были рыцарями-карателями. Однако как минимум в одном граф оказался прав – их командор был немцем.
А вот Микеланджело Тамбурини, получив отчет о происшедшем, был в ярости, но выплеснуть ее было не на кого: все виновные погибли. По здравом размышлении генерал иезуитов пришел к выводу, что заполучить книгу сейчас не получится. Дальнейшие экспедиции в далекую Россию были надолго приостановлены, и лишь после того как Российская империя превратилась в Союз Советских Социалистических Республик, иезуиты возобновили попытки.
Глава 7
Жуткое что-то! Багровая, красная,
Солнца закатным лучом освещенная,
В груду развалин живых превращенная,
Все еще вижу ее я вчерашнею –
Гордой красавицей, розовой башнею…
В. А. Гиляровский
Москва, наше время
Андрей Кириллович замолчал и посмотрел на часы.
– О, Антон, нам уже пора обедать. Приглашаю вас пройти в столовую.
Антон встал и следом за хозяином прошел в столовую. Здесь в центре стоял большой стол, накрытый на две персоны. К удивлению Грибова, обед не претендовал на роскошь и состоял из жареной картошки, тушенной с черносливом говядины и нескольких солений: огурчиков, помидорчиков и, разумеется, грибов. Посреди стола стоял классический запотевший графин. Рядом с графином – тарелка с тонко нарезанным бородинским. Грибов заметил за Андреем Кирилловичем небольшую претензию на снобизм и ожидал каких-нибудь устриц и фуа-гра. Несомненно, снобизм присутствовал, но в несколько извращенной форме, против которой Антон, впрочем, не возражал.
– Прошу, присаживайтесь, и приступим к обеду, – гостеприимно предложил хозяин. – Как видите, обед достаточно скромен, но уверяю, его вкус безупречен. Убедитесь сами, Антон.
Аромат, исходящий от блюд, несмотря на кажущуюся непритязательность, вызвал у Грибова просто невероятное слюноотделение. Смесь бесподобных запахов могла дать фору ароматам самых изысканных блюд.
Грибов, не дожидаясь повторных приглашений, сел за стол и посмотрел на Андрея Кирилловича. Тот, заметив взгляд, плавно помахал рукой из стороны в сторону, словно дирижер, и улыбнулся.
– Надеюсь, Антон, вы не откажетесь выпить со мной. Причем я позволю предложить, в отличие от профессора Преображенского из «Собачьего сердца», закуски именно холодные, но с обязательным последующим употреблением блюд горячих. Я не согласен с профессором, что уважающие себя люди оперируют только горячими закусками. Горячие – это великолепно, но холодные также весьма неплохи, и забывать про них совершенно непростительно.
Грибов конечно же не отказался, и хозяин разлил водку по небольшим рюмкам. Чокнувшись, выпили ее залпом. Антон выбрал в качестве закуски маринованные грузди, а затем, направляемый жестом Андрея Кирилловича, тут же отправил в рот порцию картошки с мясом. Во рту возникло знакомое давным-давно сочетание вкусов, которого Антон не променял бы ни на устриц, ни на фуа-гра.
Андрей Кириллович сделал довольный вздох и спросил:
– Не возражаете, Антон, если мы совместим обед с беседой о наших проблемах?
– Пожалуй, нет, – ответил Грибов, с аппетитом хрустя соленым огурцом. – Испортить аппетит, вызванный такими блюдами, не сможет даже ядерная война.
– А именно так и должно быть. Надо стараться получить максимум удовольствий, которые не запрещает вам ваш личный кодекс чести. И тем более если вдруг нагрянет ядерная война.
Андрей Кириллович тоже протянул руку с вилкой за огурцом и, щурясь от удовольствия, похрустел им. Дожевав, продолжил рассказ:
– Вот такая вот российская история книги. Не менее интересна и европейская. И она тоже чудесным образом связалась с Россией. Бруно, точнее его труды, гораздо сильнее связан с Россией, чем это широко известно. Значительная часть его работ хранится в Российской государственной библиотеке. А приобретены эти работы были Авраамом Сергеевичем Норовым, кстати, мастер-масоном ложи «Елизаветы к Добродетели». И это, вероятно, единственные труды Бруно, которые сохранились. Странно, не правда ли?
– Я не настолько знаком с историей, но получается, что этот Норов тоже искал Черную книгу?
– Трудно сказать, но если сопоставить факты, то можно это предположить. Хотя Авраам Сергеевич был ученым, путешественником, полиглотом, дружил с Пушкиным. Так что, может, просто интересовался трудами Бруно. Эпоха Возрождения тогда была в моде. Но бог с ним, с Бруно. Итак, Черная книга оказалась в России.
Антон отложил вилку с ножом и вытер губы салфеткой.
– Вы, Андрей Кириллович, хотите сказать, что магия переехала, если можно так выразиться, в Россию?
Андрей Кириллович, уже разделавшийся со своей порцией картофеля с мясом, всплеснул руками.
– Да нет, конечно. Магия хорошо разъехалась по всему свету. Переехала в Россию история Черной книги. Да и то не вся. Кстати, еще небольшой экскурс в историю пергамента: книга не совсем черная. Особо дорогие сорта пергамента окрашивали в разные цвета и писали не просто чернилам, а серебром или золотом. Такова и Черная книга. Скорей всего, она написана серебром на пурпурном пергаменте, который со временем еще больше потемнел.
– А кто-то видел эту книгу?
– Из существующих магов – никто. Да, похоже, после создания книги никому из магов она в руки не попадала, а кому попадала, того уж нет. В начале семнадцатого века была презабавная история, которая сильно напугала всех магов. Точнее, не история, а находка. И напугала не тогда, а вот не так давно, в начале прошлого века. Слышали, Антон, что-нибудь о рукописи Войнича?
Антон был вынужден признаться в своем невежестве в отношении библиографических раритетов.
– Король Священной Римской Империи, проживавший, на удивление, в Праге, приобрел где-то загадочную рукопись, которую маги сочли за копию Черной книги. Рукопись была написана на неизвестном языке и, судя по картинкам, относилась к чему-то то ли магическому, то ли астрологическому, то ли медицинскому. Тогдашние маги предположили, что это копия Черной книги, сделанная Роджером Бэконом. Ее перехватили иезуиты, и она затерялась у них в архивах на пару сотен лет. В начале прошлого века Вильфрид Войнич, кстати, муж автора «Овода» Этель Войнич, обнаруживает эту рукопись в архиве иезуитов и покупает ее. К слову, эта рукопись и сейчас осталась головоломкой для ученых. И когда Войнич опубликовал ее фотографии, маги были в панике. Дело в том, что книга представляет собой серьезную опасность для магов. Есть достаточно обоснованные предположения, что любой открывший ее маг – погибнет. Неясна степень опасности, но ее наличие известно точно. И то, что ее копии представляют такую же опасность, как и оригинал. И представьте себе, Антон, Черную книгу или ее копии выпускают массовым тиражом. Нам тогда пришлось бы опасаться даже открыть глаза: а вдруг… Как выяснилось чуть позже, рукопись не имела никакого отношения ни к Роджеру Бэкону, ни к Черной книге.
