— Советую не пытаться. Если хоть шаг сделаешь, получишь кочергой по голове.
— Не волнуйся, малыш, — снова засмеялся Сидни. — Эта идея здесь возникла, — он постучал себя по голове, — а не здесь, — он ткнул пальцем в пах.
Сидни развалился в шезлонге.
— Да, в ходе этой увлекательной беседы мне сюда, — он еще раз прикоснулся ко лбу, — пришла еще одна мысль. Удели мне еще минуту-другую, а потом можешь идти в душ.
— Да?
— Секунду. — Послышался стук в дверь, Сидни подошел, взял у Джо сумку, поблагодарил и закрыл дверь. — Надеюсь, он не подслушивал. Ладно, вот моя идея. Все это время мы вели себя так, чтобы никто ничего не заметил, и, я думаю, так должно быть и дальше, пока я не уехал. Но мы можем облегчить себе жизнь. Почему бы тебе не поехать к детям на океан? Завтра же. Я с тобой не поеду, но отсюда мы отправимся вместе. Ты упакуешь свои вещи, я свои, сядем в «мерсер», и я довезу тебя до Филадельфии. Все решат, что мы отправляемся вместе, но на самом деле я в Кейп-Мэй не поеду. Задержусь на несколько дней в Филадельфии, а потом вернусь сюда и буду ждать указаний флотского начальства. Затем и ты вернешься с детьми, так чтобы я мог попрощаться с ними перед отъездом. Вот и все. Как тебе план?
— По-моему, невероятно хорош. Не представляю, как можно и дальше спать в одной комнате, — сказала Грейс.
— Я тоже. Знаешь, сколько я ругал себя в последнее время за то, что так и не пристроил веранду к этой комнате. А ведь хотел еще в прошлом году.
Чуть позже они внесли в план Сидни одну небольшую поправку: вместо того чтобы везти Грейс в Филадельфию, он посадит ее на поезд в Форт-Пенне, который отходит на следующий день в 7.05 утра и останавливается в Кейп-Мэе. Если он встретит в поезде кого-нибудь из знакомых, скажет, что он едет туда же на машине. В соответствии с замыслом Сидни отвез Грейс на вокзал, посадил в пульмановский вагон и уехал из Форт-Пенна почти одновременно с ней. Разница состояла лишь в том, что он понятия не имел, куда направляется.
Он поехал на восток по Ридингскому шоссе и вскоре наткнулся на знак, указывающий расстояние до Ливана.
— Пол! — хлопнул он себя по лбу. — Навещу-ка я своего свидетеля на свадьбе. Устрою сюрприз.
Он не видел Пола с тех самых пор, как открылась вся эта история с Бэнноном. Иногда Пол наведывался в Форт-Пенн поиграть в гольф, но в последние годы популярности моторов даже не давал Сидни знать, что он в городе или собирается приехать. Ливан находился от Форт-Пенна на расстоянии всего вдвое дальше, чем городской дом Колдуэллов от фермы. У Пола был изящный зеленый «локомобиль», на котором он разъезжал между Ливаном и Форт-Пенном и Ливаном и Ридингом, и в том, что он не звонил Сидни всякий раз, как оказывался поблизости, никакой бестактности не было.
В свою очередь, Сидни с Грейс после свадьбы были в Ливане всего четыре раза, и, несмотря на относительно близкое соседство, все еще здравствующие родители Пола делали из этих посещений целое событие, а сам Пол, человек, понимающий людей, знал и то, что, с точки зрения Тейтов, мать с отцом оказывают им гостеприимство, но непринужденности в общении не было, и потому для Сидни и Тейт эти поездки — скорее светская обязанность.
Менее чем через час после отъезда Грейс Сидни уже был в Ливане — слишком рано, чтобы застать Пола на работе. Он еще раз позавтракал в гостинице, затем там же, на веранде, присел выкурить трубку. Вскоре после девяти он увидел, как Пола везут на работу в его «локомобиле», и усмехнулся, заметив, как тот бросил быстрый взгляд на «мерсер», припаркованный неподалеку от гостиницы, но не перед входом. Зная Пола, Сидни без труда представил себе происходящее в эти минуты: «локомобиль» останавливается у входа, Пол открывает дверь в кабинет, в гостинице раздается телефонный звонок, портье выходит на веранду и спрашивает у Сидни, не он ли мистер Тейт, и в таком случае не будет ли он любезен позвонить мистеру Полу Райхельдерферу.
— Лучше я просто дойду до его конторы, — сказал Сидни портье.
Пол поднялся навстречу приятелю.
— Ну вот, не зря я сказал себе, что узнаю эту машину, тем более что у нас в городе нет ни единого «мерсера». Ты остановился в гостинице, а в списке постояльцев тебя нет, так что выкладывай, что тебя сюда привело.
— С тобой захотелось увидеться.
— Надеюсь, что так. Хорошо, что приехал сегодня, а не вчера. Меня не было, ездил с родителями в Атлантик-Сити. Они лето в Челси проводят. Для здоровья полезно. Но знаешь, Сидни, впредь предупреждай друга о своем появлении, чтобы он знал и ждал тебя. А то, глядишь, зря прокатишься. Как Грейс, как дети?
— Все хорошо, спасибо. Слушай, приятель, у тебя наверняка дел полно. Может, я покатаюсь по городу, убью время, а потом пообедаем у тебя дома?
— Идет. Неловко выпихивать тебя, но, верно, заняться есть чем, я ведь сегодня первый день после отлучки. На ночь сможешь остаться, Сидни?
— С наслаждением. Грейс сегодня утром уехала на океан, так что я — свободная птица. Дети тоже там, ну и… словом, с удовольствием задержусь.
— Слушай, а что, если мы сделаем по-другому? Обедать дома я не буду, а в половине третьего или в три освобожусь и что-нибудь придумаем? Я бы, конечно, свозил тебя на ферму, но, полагаю, ты сыт по горло этим делом, и к тому же дома прохладнее, чем там. Миссис Лихтенвальнер, помнишь, это наша экономка, держит шторы закрытыми, так что внутри приятно. Если хочешь поплавать, можно, конечно, и на ферму, но я все же посоветовал бы дом. Я позвоню, миссис Лихтенвальнер будет готова встретить тебя в любое время.
Сидни ездил по округе, пока солнце не стало над самой головой, а он, поклонник джерсиек, уже увидел столько голштинок, что на всю жизнь хватит, и получил достаточно свидетельств того, что ливанские фермеры извлекают из своей земли больше, чем он из своей. Тем же путем Сидни поехал назад в город, домой к Райхельдерферу. Миссис Лихтенвальнер предложила ему на выбор болонскую колбасу, запеченные сосиски, ветчину, холодных цыплят, язык, телятину, картофельный салат, маринованную свеклу, салат из эндивия, вишневый пирог, пиво и кофе. Пообедав, Сидни прошел в отведенную ему комнату, снял туфли и прилег на просторную двуспальную кровать, а когда проснулся, было уже больше четырех, и до него смутно доносились голоса Пола и экономки, переговаривавшихся о чем-то на своем звучном пенсильванском немецком. Не выходя из комнаты, он смочил лицо в умывальнике с деревянной основой, мраморной крышкой и изогнутыми, как лебединая шея, кранами горячей и холодной воды. Его костюмы были выглажены и висели в платяном шкафу, рубашки, галстуки, носки и носовые платки сложены в стопки. Туфли начищены и набиты бумагой вместо распорок для обуви. Эти знаки внимания и сами по себе были примечательны, однако надо иметь в виду, что, ложась, Сидни даже не распаковал дорожную сумку, просто поставил ее в изножье кровати. Самым трогательным было то, что во сне его накрыли (кто бы это ни был) легким одеялом. Сидни выглянул в окно и не удивился, обнаружив, что машину его переставили. Он спустился, вышел на воздух и в глубине двора, в увитой виноградными лозами беседке, заметил Пола. Он покачивался в гамаке и читал «Ридинг Игл».
