От такого известия мой желудок возмущенно заурчал, и чтобы заглушить эти звуки, я громко спросил:
– Куда нам идти-то? Кругом болото.
– На север, – голос мастер-сержанта заставил вздрогнуть. Он стоял в тени причудливого дерева, поднявшегося над землей на могучих корнях почти на метр.
Оказалось, что перед нами заболоченное русло речки, вытекающей из того озера, которое мы обходили. На юге болото впадает в крупную глубокую реку, и пройти там нет никакой возможности. На севере, у самого озера, около километра чистого русла с глубиной максимум по грудь. Туда Ратт и решил отправиться поутру. А пока, он отвел нас на небольшой сухой пригорок, на котором уже ожидал ужин в виде свежей охапки молодого бамбука.
Вновь набив желудок бледно-фиолетовыми ростками, я долго не мог уснуть, размышляя над странным поведением нашего командира. Что-то не сходилось в его действиях. Как он мог узнать о тех подробностях, о которых поведал нам? Ратт покинул нас примерно часа за два до того момента, как мы вышли к болоту. За это время он никак не мог успеть прошвырнуться на север до озера и на юг до реки, да еще и надергать где-то этот бамбук. Допустим, он знал маршрут заранее. Но, зачем тогда было нас сюда заводить? Зачем было идти к селению, если он знал о его существовании? Или не знал? Но тогда, откуда ж теперь узнал о переправе? Надо при случае обсудить этот момент с Уиллисом. С этим решением я и уснул.
К броду вышли только на закате следующего дня. Ратт, как назло, постоянно находился с нами, а потому, я никак не мог поделиться с Солом своими мыслями.
Вода в речке оказалась неожиданно холодной и прозрачной, наверное, где-то рядом били ключи. Зато глубина всего по колено и лишь у противоположного берега, где течение было более заметно, дно опустилось чуть глубже.
Далее снова двигались вдоль берега. Река с каждым днем становилась все более полноводной. Все чаще поднимались на корнях прямо из воды деревья, подобные тому, что показалось мне столь необычным на болоте. В тот раз я подумал, что вижу просто случайный выверт природы, но теперь было видно, что это целая порода деревьев, растущая на возвышающихся над землей корнях, а вернее над водой, ибо все эти монстры, кроме того, первого встреченного, росли прямо в воде.
В заливчиках и озерцах, попадавшихся по пути, несколько раз удавалось нанизать на самодельное копье, выстроганное Геркулесом из крепкой ветки, довольно крупных рыбин. А один раз и вовсе получился настоящий пир. Халиль навскидку полоснул очередью по взлетающей стае водоплавающих птиц, и четыре тушки, запеченные в глине, украсили наш ужин.
В тот раз мастер-сержант, неотлучно следовавший все последние дни с нами, ушел куда-то после обеда, наказав Уиллису продолжать вести группу вниз по реке. Обед у нас был ранним, ибо Геркулесу в очередной раз удалось нанизать на копьецо большую рыбину, которую мы тут же и зажарили – не тащить же ее по жаре. В путь двинулись довольные. На похвалы удачливому добытчику никто не скупился.
– Ну, дык, это.. Со мной не пропадете, – снисходительно отвечал тот, довольно краснея. – Мне б снасть какую, я бы вас этой рыбой завалил.
– Повезло нам, парни, что у Геркулеса нет снасти, – хохотнул Курт. – А то бы щас пришлось из завала выбираться.
– Из какого завала? – не понял Геркулес.
– Из-под рыбного завала. Ты ж сам сказал, что завалил бы.
– Так я же фигурально.
– Что значит фигурально? – разошелся Фармер. – Типа, трепанул и все?
– Да почему трепанул? – рыболов искренне возмутился. – У нас на Афре сызмальства первым делом учат пропитание в море добывать. Да я до армии всегда больше всех рыбы налавливал.
– А в армии?
– Что, в армии?
– Ты сказал, что до армии больше всех рыбы ловил. А в армии?
– Что, в армии? – опять не понял подначки Геркулес.
– Да хватит тебе, Курт, доводить человека, – заступился я за простодушного Сегуру. – Он нас рыбкой вкусной кормит, а ты…
– Дык, я ж любя, ради шутки.
– Не, я правда больше всех рыбы ловил, – не унимался раззадоренный Геркулес.
– Мы тебе верим, – хлопнул его по плечу Сол, после чего повернулся к остановившемуся Симону: – Ты чего там разглядываешь, Феликс?
– Странно как-то, – ответил тот, задумчиво шевеля хвостом и продолжая разглядывать какую-то яму.
– Что там странного? – заинтересованно остановился Логрэй.
– Тут почти метровая воронка в земле – абсолютно сухая.
Я хотел спросить, что в этом странного, но обратил внимание на наши следы, промявшие влажную почву – они уже заполнились водой. Действительно странная ямка…
В следующее мгновение края воронки начали стремительно осыпаться. Не успевший отреагировать Феликс неуклюже взмахнул руками и скрылся в стремительно расширяющейся яме. В ту же секунду слух резануло его истошным криком. Так не кричат с перепуга. В этом крике выплеснулась невыносимая боль и дикий ужас.
Никто из нас еще не сдвинулся с места, а крик уже затих, словно захлебнувшись. Воронка, увеличившись не менее, чем в три раза, перестала расширяться.
– Феликс! – первым к месту трагедии бросился Логрэй.
– Стоять! – предостерегающе закричал Уиллис.
Но мы уже ринулись вслед за Алексом и, окружив воронку, оторопело взирали на ужасных тварей, буквально разрывающих тело несчастного Симона. Десятки гигантских угольно-черных многоножек, длиною не менее метра и толщиной с руку, толкая друг друга, рвали плоть чудовищными жвалами. Шуршание хитиновых сочленений, треск разрываемой материи, отвратительное чавканье, хруст и скрежет сминаемых пластин бронежилета и автоматных магазинов сливались в омерзительную какофонию, побуждающую желание бежать от этого места без оглядки.
– Дьявольские твари! – Логрэй вскинул пулемет, и некоторое время молча целился, не решаясь стрелять в останки товарища.
Первую очередь в монстров выпустил Халиль, когда то, что осталось от Феликса, полностью скрылось под извивающимися телами. Примеру татарина последовали остальные. Несколько секунд мы старательно превращали в месиво копошащееся содержимое ужасной ловушки. Однако разорванные пулями многоножки продолжали шевелиться, будто бы даже не реагируя на обрушившийся свинцовый град. Даже отдельные сегменты, выброшенные из ямы, сучили лапками, не желая умирать.
– Отойдите! – крикнул Сол, когда из-за опустевших магазинов стрельба прекратилась.
Увидев в его руке гранату, мы поспешили укрыться за наиболее широкими стволами.
Взрыв разметал тошнотворную массу по окружающим кустам, украсив их окровавленными ошметками. Кровь была явно человеческая, но вот измазанные ею куски плоти продолжали шевелиться.
