– Все ли здесь? – отдышался князь, стирая кровь, струившуюся ему на глаза. – Прочие лодки, конечно, унесло… Если кучера успели лошадей увести, то к полуночи подмогу пришлют.
Первое время холода мы не ощущали, по причине нервного потрясения, но уже через час у нас зуб на зуб не попадал. Вдобавок стало смеркаться. Чтобы как-то согреть себя, мы пытались приплясывать на крохотном пятачке, сбившись потеснее в кучу, а мужики во всю мочь голосили о помощи.
Когда стемнело, мы увидели исходившее из воды прямо под нашими ногами дрожащее фиолетовое сияние. Слабое свечение, заглушаемое не осевшей ещё мутью, шло только из некоторых мест, отмеченных, как показалось моему вконец расстроенному воображению, затонувшими башнями, и вряд ли кто из нас в повисшей гробовой тишине не ощутил в те минуты зловещего ужаса этих чудовищных болот.
Вот так и рождаются легенды о землях, которые пожирают людей: но это я думал уже после того, как часа за два до полуночи к нам подплыли две наспех залатанные лодки, и первым делом пустили мы в кругу штофную флягу с ромом. Среди спасателей бойким рулевым увидел я и Прохора, который между командами не преминул шепнуть мне о своих предчувствиях и предсказаниях: «Поела земля людишек-то, и барин и чернец – без разбору легли-с…»
Хоть в доме нас ждала добрая парная и горячий пунш, весь следующий день пролежал я в тяжёлой горячке, обложенный грелками и осушая кружку за кружкой чай с имбирём, гречишным мёдом и малиновым вареньем. Прозоровский с извинениями прислал мне бутылку восхитительного коньяку, но, испив одну только рюмку, я погрузился в долгий целительный сон.
8. Загадки
Лишь под благотворным влиянием вновь появившегося солнца, чуть развеявшего тоску, лихорадка убавила жар, и пошёл я к исходу другого дня на поправку.
Трижды заявлялся ко мне Прохор, каким-то невероятным образом проникший в господский дом в качестве то ли моего слуги, то ли посыльного. Всякий раз он приносил что-либо съестное и с виноватым видом располагался в проёме, но уже спустя минуту выражение его торжествующе вопило: «что же, предупреждал я тебя-с!» Однако вместо этого слышал я его расспросы о здоровье, и не болит ли что внутри, нет ли кашля или чёрной мокроты, потому как помершие работники, дескать, страдали внутренним жаром и исходили гнилостными кожными пятнами. Я, зажмуриваясь от отвращения, махал на него, и он исчезал впереди своих тяжких вздохов.
– Надо бы мне вертаться-с, – почесав затылок, вывел он, явившись в четвёртый раз с отваром ромашки, и сперва, как водилось, покряхтев о моём недомогании. Опекой своей он до того надоел мне, что твёрдо решил я выздороветь не позднее его ухода.
– Плохо разве тебе здесь? – я сразу раскусил его намерения.
– Отчего же! – живо воскликнул он, но после приуныл и повторил: – Надо бы ехать, а то как бы сыск не объявили. За прогоны плачено, а за простой? У яслей в нашем деле – не больно наработаешь.
Я сел в кровати и протянул ему полтинник. Он повертел его, потёр о рукав, словно пытаясь стереть медный налёт, убрал, не забыв охнуть. Без сомнения, цвет серебра нравился ему больше. Надеясь скрасить противный вкус отвара, я погрузил позолоченную ложечку в янтарный бриллиант капли мёда на дне хрустальной розетки. Казалось, живая глубина его бережно хранила растворенный жар щедрого летнего солнца.
– Скажи, Прохор, а ты грамотный?
– А то, – ответил он без запинки. – Меня в тайные звали-с, да я отписался, мол, милостивые государи, покорнейше повелеваю меня с разными глупостями не беспокоить.
Я кивнул, но не стал смеяться, давая понять, что разговор идёт серьёзный. Однако он тоже не улыбался.
– Семья есть у тебя? – он не ожидал этого моего вопроса и сощурился.
– Один.
– Как же тебя холостого в ямщики взяли? – спросил я въедливо, но он не замедлил с ответом.
– Я не на казённой гоньбе-с. У нас, вольных, как: гоняем своими лошадьми, а нет своих – деньги в залоге. Изредка кому, вроде тебя, поскорее надо – староста в подмену пару даёт, а мои нынче у него пасутся. Есть работа – везу. Но почту не гоняю, таких пакетов, вроде твоего, не вожу, только коммерческий груз и… хлыщей всяческих.
Тут понял я его интерес: сменить чужую пару рысаков на своих, ведь княжеская конюшня бесплатно снабжала его всеми припасами. Чем дальше, тем больше нравился он мне своей степенной рассудительностью, потому я и надумал предложить давно взвешенное:
– А что, Прохор, поедешь со мной в Африку?
Я с умыслом назвал самый дальний, почти легендарный для простого человека край своего путешествия, чтобы, сперва обескуражив, после немного пойти на попятный.
– Когда сто рублей серебром кладут-с, да вперёд – кто ж откажется? – ответил он, бодро осклабившись ровным рядом, словно три дня приуготовлялся к такому разговору.
– В год, ассигнациями, – поправил я его. – Проезд, жильё и пропитание на мой счёт. Паспорт справлю.
Он, конечно, навряд ли ожидал и такого предложения, а вот я всерьёз задумывался, не нанять ли мне его в помощники в первый же день, как мы повстречались. А что, рассуждал я, дядьку моего, служившего в нашей семье при мне воспитателем, сколько себя помню, обязался я отправить из Одессы обратно в Москву, как только снарядимся на корабль, а Общество позволяло определиться с работником хоть в Константинополе, хоть в Леванте – на моё собственное решение. Так почему бы не сделать сего заранее, тем паче что человек попался расторопный, и годный не только в слуги, но и в помощники.
– Брат у меня – второй гильдии записан в Николаеве. В Царьграде аж лабаз имеет, – издалека принялся набивать цену он, я молчал. – Знать, уж тысчонку-то нажил. А ты меня рублём попрекал. Да я плавал туда-с. Ну, хоть двести…
– Куда плавал? В Константинополь? Сто двадцать. Или езжай с Богом.
– Ну же! От меня пользы – пропасть.
– А паспорт что ж?
– Я с греками плавал-с.
– Так и что с того? Увижу пользу – дам прибавку.
– А то. – Он многозначительно махнул рукой. – По-русски путают слова: им что паспорт, что пиастры… Годится! Сапоги только надо бы ещё справить-с. И ливрею какую-никакую. А то совестно перед басурманами. У них одна чалма как весь мой скарб.
Я расхохотался в ответ на его растянутый до ушей рот, а особенно на щегольскую поддёвку без рукавов. Уговорились, что он сгоняет до старшины за расчётом и вернётся. Я вручил ему серенькую в качестве подъёмных, и оказался немало удивлён, когда после получил от него расписку в получении.
– Чего ещё? – спросил я, наблюдая, как Прохор, вроде бы уже вполовину обернувшийся выходить, точно застрял в дверях.
– А убедился ты, что князь чертей копает? – мигнул он, закусив губу, и по его выражению я не смог понять, продолжает он шутить или говорит всерьёз.
– Чепуха, – отверг я резко. – Это звериные кости. Уговори лакея показать тебе подвал, небось, музеи-то никогда не посещал?
