– Полагаю, Его Величество и не помнит моего представления. Не знаю уж, увы это или к счастью.
Этьен одарил меня презрительным и надменным взглядом. Тем временем князь продолжал суровое наставление, будто вовсе и не слышал моих слов:
– Вам следовало бы знать, что принять вызов вы имеете право лишь по исполнении приказа, ибо императорское поручение делает вас не вполне свободным в жизненном выборе. Вас же, Владимир Андреевич, ждёт наказание за покушение на жизнь особы, находящейся, как фельдъегерь, под строжайшей защитой закона. Незнание обстоятельств не является в данном случае оправданием. Впрочем, господа каторжные, вы можете продолжать – после того, как мы с господином Голуа удалимся за холм: я за ближайший, а он за следующий.
Дуэль, казавшаяся неотвратимой, таким образом оказалась мастерски расстроена. Один за другим мы покинули поле битвы.
– Что же, не сгодились дрожки, – то ли спросил, то ли посетовал Прохор. – Князь-то каков. Проворный старик, хоть и колдун-с. Черти помогли доскакать аккурат к расправе. Ну, и то ладно.
– А ну, выкладывай, что знаешь, – потребовал я.
Выяснилось, что Прохор понял превратно свою выгоду. Заподозрив по характеру приготовлений поединок, и испугавшись потерять в моём лице нанимателя, он рассказал обо всем личному слуге князя. А уж тот позаботился известить и хозяина.
И всё же мне показалось, что хитрый кучер преуменьшил своё значение в благополучном исходе этого дела.
10. Князь
Тем же вечером в памятном мне кабинете, пред которым начиналась эта в высшей степени неприятная история, она же обещала и окончиться. Я не мог не заметить на столе томик in octavo «Abelard et Heloise». Сам он, впрочем, отложил в сторону Библию, на странице Притчей. Голос князя источал суровый яд.
– Мне казалось, за несколько дней я достаточно узнал вас, – он задержался, словно выбирая обращение ко мне, но в итоге обошёлся без оного, – но теперь вижу, что заблуждался. Стреляться из-за барышни, которая никому из вас не давала повода – не верх ли это ветрености?
Я знал, что Прозоровский предварял нашу встречу строгой беседой с Владимиром, посему скрывать предмет спора не имело смысла. Однако мне совершенно не хотелось затрагивать ставшее для меня драгоценным имя княжны даже в разговоре с её отцом. Быстро спрятанный под ресницами взгляд её при мимолётной встрече и несколько слов подчёркнуто вежливого приветствия заметно дрогнувшим голосом в ответ на мой глубокий поклон уже битый час вихрились в моём воображении воспоминанием, приукрашенном мечтами.
– Разве не приходилось вам самому когда-либо стоять под дулом пистолета по причинам мимолётного приступа гнева или пустяковой размолвки? – бросил я дерзко. Мы стояли лицом к лицу через большой стол. Он держал руки за спиной, я оперся на тяжёлый шар спинки кресел.
– Трижды, да Бог миловал.
– В чём же милость? Догадываюсь. Ни царапины. А ваши враги?
– Живы и по сей день. Надо научиться соизмерять риск с целью. Особенно на Востоке. Нравы там не в пример горячее. Учитесь миротворчеству, коли начнёте прямо здесь, только выиграете. Распахнуть ящик Пандоры под силу любому, утишить раздоры могут избранные.
– Не я бросил перчатку. А дать сатисфакцию – это вопрос чести, – холодно ответил я.
– Это – юношеская вспыльчивость, – отрезал Прозоровский твёрдо. – Честь поверяется хладнокровием. С одной стороны я не могу не радоваться тому, что ухаживающий за моей дочерью молодой человек готов за неё подставить грудь под пулю, с другой – я не желаю видеть её вдовой в расцвете молодости. Неужто вы полагали, что я отдам единственную дочь за художника, хоть он мне и как сын?
«А за учёного?» – вспыхнув, порвался спросить я, но вовремя дал отставку вопросу, выходящему за грань пошлого водевиля, который разыгрывался и без того.
– Не знаю, – ответил я честно и уклончиво одновременно, – возможно, он богат и знатен. Я лишь поверхностно с ним знаком.
– Тогда вам следовало направить усилия на сближение, а не на размолвку, – справедливо заметил князь, садясь сам и предлагая мне сделать то же, что, как я надеялся, призвано негласно отделить нравоучительную часть нашего диалога от совещательной. – Мы, как вы, верно, знаете, состоим в некотором отдалённом родстве. Но одна нелицеприятная история делает наши отношения затруднительными.
Я задумался: стоит ли рассказывать князю всё, что я знаю и о чём догадываюсь. Случайный залётный гость – имеет ли право встревать в интриги, плетущиеся десятилетиями, не попыткой ли разрубить не мне предназначенный гордиев узел выйдет моё стремление помочь? Но, впрочем, разве не начал я уже вторгаться?
– Я благодарен вам за своевременное вмешательство, – проговорил я как можно спокойнее. – Оно сохранило мне жизнь для, надеюсь, полезных свершений. Я поступил опрометчиво, меня извиняет лишь то, что, как мог, я старался отвратить дуэль. «Господин Голуа располагал на сей счёт иным стремлением», – едва не сорвалось с моих уст, но я вовремя прикусил язык.
– Я не мог допустить свершиться преступлению в своей вотчине, – сказал он. – К тому же и я вам обязан своим спасением на болотах. Теперь мы квиты и можем разговаривать равноправно, государь мой. Что же до господина Голуа… Роль Этьена мне не ясна, и я не полицейский, чтобы чинить дознание. Полезные познания его обширны, свои обязанности работника он исполняет исправно, вы же – скоро покинете нас, и всё вернётся на круги своя. Больше мы не станем затрагивать этого, потому что я вам не отец, давать советы взрослым… чиновникам не в моих правилах. – Я промолчал, не переменив позы и выражения лица. Он выдержал паузу и продолжил: – Объяснимся же на будущее. Не скрою, в вас есть что-то, позволяющее видеть в вас человека слова. Супруга моя и дочь отбывают в путешествие по южной Европе. Возможно, оно продлится не один год. Я не только не имею против поклонения в Святой Земле, но и обрадовался бы тому. Края те не славятся образцовым покоем, но здесь и вовсе небезопасно, если вы понимаете, о чём я. Хотя я и сам, признаться, не могу узреть всех подводных течений и камней. Стремясь завершить начатое, я должен оставаться в имении. С ними едут домашние и друзья – компания большая и пёстрая. Многого предумыслить невозможно. Я постараюсь изыскать время присоединиться к своей семье, но буде того не случится, сочту за большое одолжение с вашей стороны, Алексей Петрович, если вы поспособствуете им в Сирии и Египте, коли Господь приведёт их посетить те пределы. С другой стороны, я доверяю вам… в известной мере, конечно… доверяю вам самое дорогое, поэтому между нами не должно оставаться недомолвок. Анна ещё дитя. Недавний указ, увеличивший возраст вступления в брак молодых людей, я считаю крайне благоприятным, но на мой взгляд того мало. Что потребно для простецов, не подобает дворянам. Анне, по моему решительному убеждению, рано выходить замуж, – голос его подчеркнул твёрдость мысли, – и я полагаюсь на честь вашу. Я не собираюсь препятствовать благопристойным отношениям, но всему своё время. Не ищите с ней встреч раньше срока. Разумеется, речь мою нельзя рассматривать ни как обязательство, ни как гарантию, ни как отказ. Дочь моя вольна в своём выборе. Как и вы, впрочем.
