– Кого вы боитесь? Речь не об одном лишь письме. Вы ведь предприняли столь тяжкое и опасное путешествие по Нилу, чтобы скрыть истинную цель своего визита в Египет. Извольте, я опишу вам то, в чём убеждён. Вы отпросились в путешествие и получили средства взамен нескольких дел, что поручены вам. Цель ваша, как христианина – Святая Земля. Но некое лицо, облечённое властью явной или тайной, просило вас сперва посетить Египет, чтобы найти, полагаю, некую книгу, а вернее, рукопись. Не беспокойтесь, я не стану пытать, нашли ли вы просимое и что в нём, – я сделал предупредительное движение рукой, и тень её огонь костра отбросил до края света. – Но утверждаю, что вы путешествовали в Нубию для того, чтобы другой некто, кого опасаетесь вы или ваш наниматель, не догадался об истинных целях вашего путешествия. Что же до моей персоны, то и тут вы имели поручение более тонкого порядка, нежели обязанности почтальона.
Он сделал несколько глотков воды, прежде чем ответить:
– Вы справедливо рассуждаете во всём, кроме моего путешествия в Нубию. Хотя, я не понимаю, как вы узнали… Что ж, мой наниматель не позаботился взять с меня слова, что я буду хранить молчание, это разумелось само собой. Однако с вас я обязан такое слово взять.
Я обещал ему до самой своей смерти не разглашать услышанного и не давать повода никому усомниться в честном исполнении Норовым своего долга, каким бы он ни был.
– Я имею основания полагать, что приказ имел вид просьбы, и получили вы его письмом.
Я думал, что ему потребуется собраться с мыслями, чтобы начать говорить, но, как видно, сам с собой он не раз вступал в спор, или, может, готовил устный отчёт кому-то.
– Это так и произошло. В Триесте, при посредничестве нашего консула Кассини, я получил пакет не только для вас, но прежде всего для себя…
– От князя Голицына? – не утерпел я.
– Нет. Александр Николаевич всего лишь настоятельно советовал мне путешествовать через Триест и представил меня заранее консулу.
– Всего лишь… – нахмурился я так, чтобы показать своё недовольство. – Прошу вас, Авраам Сергеевич, расскажите во всех подробностях о ваших там встречах.
– Странности начались сразу же, – немного натянуто проговорил он. – Не знаю, с умыслом или случайно, но меня поселили в той самой комнате той самой гостиницы «Альберго Гранде», где Арканджели убил гениального библиотекаря и антиквария Винкельмана… Сконфуженный, я…
– Сконфуженный, не от осознания ли того, что оба, преступник и жертва, причастны той же порочной страсти, что и князь? – По выражению лица моего собеседника я понял, что навряд ли угодил в точку, но тем разрядил напряжение. – Прошу простить. Я хотел сказать, что в наше время нет профессии опаснее библиотекарской.
Он нахмурился, но заставил себя продолжить:
– Итак, я вскрыл там пакет, ожидая любого приказа, но нашёл лишь несколько слов об одном сочинении, кое предлагалось мне отыскать. Однако никаких намёков на то, где я мог найти его, не содержалось, впрочем, мне советовали следовать событиям. Кои стали развиваться так, что, раз начав им потворствовать, я уже не мог остановиться. С собой я имел письмо от графини Фикельмон к графине Nugent, супруге тамошнего военного губернатора. Однажды в опере, кою австрийцы, льстя наклонностям итальянцев, прекрасно содержат в принадлежащей им части Италии, мы слушали «Норму», и граф свёл меня с неким стряпчим Россетти. Тот оказался личностью совершенно примечательной, обладая единственным в Европе собранием всех изданий Петрарки и Энея Силвия. Господин Россетти, заметив мою любовь к поэту и страсть к библиографическим редкостям, подарил мне учёный каталог своего собрания и между прочим дал одну записку, полученную им незадолго до того от некоего собирателя. Имени его он не мог сообщить, но сей глубоко образованный и имеющий пламенное воображение молодой доктор как раз в ту пору оказался в Триесте. Поклонник недавно покинувшего этот мир латинского импровизатора Галиуфи, он, как и его кумир, одержим идеей восстановления латыни в Италии. Человек без сомнения богатый, он предлагал Россетти найти агента для поисков некоего собрания пергаментов, обещая финансировать путешествие и все изыскания. Меня под большим секретом проводили к этому человеку, на визитной карточке которого значилось «Доктор А. Г-ки». Я имел полную и приятную возможность беседовать лично с этим молодым человеком, и так мы договорились о моей поездке в Египет, где имелись следы пребывания искомых документов.
– На этом странности кончились?
– Как бы не так, они преследовали меня без устали. Вы не интересуетесь содержанием, но вам я скажу, что это исторический трактат о древних временах.
– Господин с топазовым перстнем?
– Истинно так. Он знаком вам?
– Перстень с крупным топазом говорит о принадлежности его обладателя некоему тайному ордену, но я убеждён, что сами вы не причастны к деяниям хуже масонских, – сказал я и поймал умноженный сполохом огня упрёк в его взгляде. Мы оба сознавали, что я допустил бестактность, запрещённый приём. – Однако они пользуются и неведением невинных лиц для своих целей. Но из путешествий по Европе вы также привозили книги?
– В свою коллекцию немало, но не только. Три манускрипта я доставил в разные годы некоторому важному лицу, о котором вы догадываетесь, но имя которого произносить я не смею.
Я спросил, знал ли он, что за действиями его следят… посторонние люди, не связанные с помянутым попечителем? Он замолчал надолго, а после ответил, что не знает, имеет ли право говорить больше. Я намеренно встал и принялся зло расхаживать прямо перед ним.
– Тогда расскажу я. Поселили вас в тот номер с призраками прошлого, намекая, разумеется, на судьбу тех, кто противится верховной воле. Винкельман управлял не больше не меньше, как библиотекой Ватикана, и имел высочайших покровителей. Ему посчастливилось пробраться на раскопки Геркуланума, совершавшиеся в полной тайне и куда проникнуть мог только избранный и под особенные гарантии. Вельми закрытый орден иезуитов нанял его убийцу – прилежного католика, но вечно не в ладах с законом – с одной лишь целью: раздобыть ласками или похитить некие документы, кои Винкельман обнаружил, но утаил для собственного изучения. Пойманный, Арканджели кричал о какой-то каббалистической книге с непонятными письменами, которую читал антиквар, обвинял убитого в шпионстве и заговоре. Перед лицом ужасного колесования, которое вскоре над ним свершилось, он, полагаю, говорил правду – ту часть, которой владел. Итог дела – двое убитых и запрещённый орден иезуитов, генерал которого оказался в тюрьме, где вскоре умер. Трое осведомлённых игроков вышли из игры. Впрочем, орден остался в России, где императрица ценила его заслуги в деле освоения недавно присоединённого Причерноморья. А на Западе ему наследовали баварские иллюминаты во главе с Вейсгауптом, который, если бы не запрет, собирался примкнуть к ордену. Впрочем, я отвлёкся. Когда я пытался навести справки о том процессе над Арканджели, мой учёный приятель, но и дипломат Ачерби сильно разволновался и сказал только, что протоколы допросов сразу оказались в самом секретном архиве. И, как библиофил библиофилу, посоветовал оставить дело сие. Зачем понадобились шесть допросов для такого простого случая? И куда делась та книга? Винкельман, кажется, не догадывался, что за каждым его шагом следят не только друзья. А вы – знали?
