— И это все? — удивилась Дина.
— Да, все. Разве что про камешки я забыл.
— Какие такие камешки?
— Когда тебя нашли, у тебя в руке были зажаты какие-то камешки черные. Я еще папе об этом сказал.
— Ах, камешки! — вспомнила Дина. — Действительно, я нашла в этом овраге удивительные камешки. Знаешь, такие интересные, на них какой-то иероглиф нарисован…
Не успел Максим толком расспросить сестру о камешках, как раздался пронзительный и довольно продолжительный звонок.
— Это доктор. Ложись скорее, — и Максим выскочил из комнаты.
Дверь открылась, и на пороге появился пожилой седенький врач с почти белой бородой. Приветливо улыбаясь, он подошел к Дининой кровати:
— Здравствуйте, леди! Разрешите приступить к вашему обследованию?
Дина утвердительно кивнула головой.
— Здравствуйте, доктор! Конечно, приступайте! Я-то знаю, что абсолютно здорова, но чтобы успокоить мою беспокойную маму, пожалуйста, обследуйте меня и непременно ей сообщите, что у меня нет никакого сотрясения мозга.
* * *
— Ну, слава богу. Самое главное, что сотрясение не подтвердилось. — Марина Владимировна заботливо поправила подушку.
— Слышала, что тебе доктор сказал? Пару дней отдохнешь — и за уроки.
За Мариной Владимировной закрылась дверь. Дина осталась в одиночестве и предалась размышлениям. Теперь мама, кажется, спокойна. Доктор подтвердил, что сотрясения мозга у Дины нет. Стало быть, через день — в школу. Что ж, хотя бы один день в запасе у нее есть.
Дина посмотрела в окно. Синие сумерки заполняли собой маленькую Динину комнату. Ей вспомнились сумерки в М-ском лесу, и стало немного не по себе. Все-таки там было очень страшно: теперь уже можно в этом признаться. Разумеется, самой себе.
Да, кстати, как же она могла забыть: папа сказал, что камешки у нее в курточке, в левом кармане. Дина выбежала в прихожую, сняла куртку с вешалки и проскользнула в свою комнату. Вот он, левый карман. Что же это? На кровать высыпались небольшие продолговатые черные камешки, на каждом из которых была выдавлена ломаная линия, напоминающая зигзаг молнии. Что это за знак? Иероглиф какой-то… «А все-таки интересно, что скажет Полина, когда узнает о моей находке? Впрочем, нет, Полине лучше про камешки пока не знать», — решила девочка.
С этими мыслями Динины глаза сомкнулись, и она погрузилась в глубокий оздоровительный сон. Из ее разжатой руки на кровать посыпались маленькие черные камешки М-ского леса.
Глава IV
Дина проснулась от какого-то странного, неизвестного до сих пор ощущения. Что-то в ее жизни произошло. И это «что-то» было весьма серьезным. Но вот что именно, она никак не могла вспомнить.
Вдруг Дина услышала чей-то тонкий до неприличия голос: «Вот нахалы, вот нахалы, оставьте хоть кусочек, ну хоть крошечку, троглодиты несчастные! Оставьте крошку, я вам говорю! Не смей брать! Положи на место! Положь, тебе говорю!»
Дина выпрыгнула из кровати и выглянула в окно: на пологом скате крыши воробьи трепали несчастную крошку хлеба. Один, взъерошенный и, видимо, потрепанный жизнью, все никак не мог втиснуться к собратьям, плотным кольцом обступившим бедную крошку. Он пытался воткнуться то тут, то там и очень переживал оттого, что это не удается. «Да не толкайтесь же вы, ну дайте же втиснуться, ишь, какие все упитанные, а еще говорят, что жизнь плохая пошла», — снова услышала Дина.
Она потрясла головой и сжала виски руками: либо она сошла с ума, либо что-то здесь не так. Как же иначе объяснить то, что она услышала?
Дина поспешила убедиться в том, что с ней все в порядке. Позавтракав, она, не теряя ни секунды, помчалась к Полине. Та была в ванной и попросила Дину подождать в ее комнате. Девочка вошла в комнату и услышала обрывок фразы, произнесенной странным, явно по женским, полухрипловатым, полудетским обиженным голосом: «…да и колбаса — барахло какое-то, она же мясом и не пахнет. А все удивляются, что я худею! Да как здесь поправиться с таким питанием? Кормить надо как следует, тогда ни один порядочный кот из дома не убежит! Да если бы хозяева…»
На подоконнике сидел Барсук, Полин кот, он лениво улыбался и ругался на чем свет стоит. Дина в изумлении опустилась на диван. «Вот уж никогда бы не подумала, что Барсук такая бяка! Ну и привередливый же он товарищ! Они его как на убой кормят, души в нем не чают, а он еще и ворчит!» — с негодованием подумала Дина. Она подошла к Барсуку и попыталась с ним заговорить, но он, не проявляя к ней абсолютно никакого интереса, продолжал вылизывать шерсть и ругаться на хозяев.
«Тоже мне жизнь! Ни свободы, ни еды! Да из этой миски так воняет, что к ней подходить не хочется! Сами бы из такой поели. Животные — тоже люди! Даешь свободу и полноценную еду одиноким котам! Колбасы хочу! И гулять, гулять!! Дверь закрыта! Надо покричать! Гуля-я-а-а-ть! Гуля-я-а-а-а-ть!»
— Вот жадюга! Да ты обжора, вот ты кто! Да на тебя ни одна уважающая себя кошка и не взглянет! Ишь ты, гуляка, свободы захотел! У-у-у, бесстыдник!
Дина запустила в Барсука тапочкой. Тот вяло увернулся и съязвил: «Да еще приводят всяких котоненавистников! От таких вообще тапки подальше держать нужно!» И Барсук лениво побрел из комнаты, продолжая ругаться на весь род людской. Тогда Диана поняла, что ей дано лишь слышать мысли животных, а не вступать с ними в диалог.
На пороге появилась Полина. Диана, находясь под впечатлением от услышанного, даже не поздоровалась с подругой.
— Полина, как ты терпишь такого лентяя и ворчуна? Это же не кот, а критикан ходячий! И колбаса ему не такая, и свободы мало!
— Ну, во-первых, привет! А во-вторых, с чего ты взяла, что Барсук ворчун и что ему не нравится колбаса?
— Да он сам сказал только что…
Полина упала на диван и залилась смехом. «Ну, Динка, ну, артистка, вот насмешила!» — Полина сморщила нос.
— Так ты еще и по-кошачьи разговаривать умеешь? Вот уж не знала, что у меня Барсук такой разговорчивый! — И она снова разразилась приступом смеха.
Дина поняла, что ее последняя фраза была лишней. Да, теперь ее не понимает даже близкая подруга. Лицо Дианы отражало столько недоумения и отчаяния, что Полина замолчала.
Через открытую дверь снова послышался ленивый хрипловатый голос: «…клочками лезет… а кто виноват? Я, что ли? Пылесосить надо чаще! И вообще котов в таком возрасте „Хэденшолдер-сом“ мыть надо, а не дешевой „Ромашкой“! Помойся ей сама — тоже шерсть клочками полезет!»
Дине стало очень грустно и одиноко от того, что даже с Полиной она не может поделиться впечатлением от услышанного. Она решила, что никому об этом не скажет: ведь не поверят же. Понятно только одно: с ней, с Диной, случилось что-то невероятное. И, конечно же, это связано с ее походом в лес М-ского треугольника. Она опустила руку в карман джинсов и нащупала гладкие камешки с выдавленной на них эмблемой. Что это за странный знак? Наверняка он что-то означает, но вот что?
