И он продолжил стучать, а Аллан смотрел, ничего не понимая, на белую стену, на которой теперь появлялись черные проплешины. И тут вдруг прямо на стене появился контур круглой двери, которая спустя секунду начала открываться. Они вошли.
За дверью размещалась маленькая комнатушка без окон, освещенная единственным канделябром с пылавшими свечами в центре круглого столика. За столиком сидела Клара, перед которой лежал объемистый фолиант.
— Еще раз здравствуй, Албан. Хорошо, что ты прибыл так быстро, — поприветствовала она мальчика.
Аллан огляделся вокруг себя, пытаясь разглядеть обстановку.
— Нам приходится встречаться здесь, — сказала старуха. — Надо быть очень осторожными. А тут мы можем быть более или менее уверены, что никто нас не подслушивает. Присаживайся.
Мальчик сел напротив кухарки.
Хан Зен снял с головы свой удивительный шлем и положил его на стол. Потом он высунул голову в дверной проем, посмотрел, нет ли снаружи любопытных, и плотно прикрыл дверь.
— Ты исчез довольно неожиданно, — сказала Клара.
Аллан объяснил, что мама выдернула шнур из телефонной розетки.
— Вот как… Твоя мама выдернула шнур, — повторила Клара задумчиво.
— В этом случае нарушается соединение, — пояснил Аллан.
Но Клара и так это понимала.
— Совсем исчез, да, — сказал Хан Зен.
— Я рассказывала тебе историю о том, как все начиналось. Поверь, очень важно, чтобы ты знал ее… А ты вдруг исчезаешь.
— Но я получил от Делии Добелл сообщение и сразу же отправился к вам!
Клара открыла огромную книгу и пододвинула ее к Аллану:
— На, можешь сам прочитать ту историю.
Книга оказалась рукописной. Старинные витиеватые буквы, к которым следовало еще привыкать и привыкать… Аллан и так-то никогда не был особо прилежным читателем, а тут уж ему показалось, что книга вообще безразмерная. Одно утешение — шрифт довольно крупный.
Вначале была Пустота. Замка не было, не было Сети и Реального Мира. Единственное, что было, — это Ток. Но Ток спал.
Он припомнил рассказ Клары. Но до какого места она успела дойти?.. Мальчик уселся поудобнее и принялся листать толстые пожелтевшие страницы.
— Вот досюда мы дошли, — довольно сказал он, отыскав нужное место.
Клара утвердительно кивнула.
…Нет никаких сомнений в том, что Клое была необычайно красива. Этого Ток не мог не заметить. И он навестил ее. Клое была польщена вниманием со стороны Тока и угостила его красным яблоком. Возможно, Ток провел у Клое — как это называется? — довольно много времени, но, как бы там ни было, вскоре у Клое родился сын Ганнибал.
Ганнибал был еще юным, когда все увидели, что он особенный. Иногда он исчезал из дома у ворот на несколько дней, и тогда Клое начинала заламывать руки. Когда он возвращался, мать не могла добиться от него ответа на вопрос, где тот был, а он смотрел на нее невинными глазами и всегда повторял: «В том месте, где не бывал раньше».
Он хотел решать все сам, никогда и ни в чем не соглашался с братьями и сестрами и даже с Елоком. Если Елок просил его о чем-нибудь, он делал все наоборот, а если Елок наказывал его, юноша исчезал. Время шло, и они все сильнее отдалялись друг от друга. И вскоре наступил день, когда Ганнибал, к большому горю Клое и плохо скрываемой радости Елока, покинул навсегда покосившийся дом у ворот. Это случилось задолго до того, как он повзрослел.
Ганнибал стремился попасть наверх. Он хотел быть выше всех в Замке. Юноша устроился в маленькой комнатушке одной из спиральных башен западного крыла. Оттуда через окно он мог смотреть вдаль, за озеро, и вскоре начал гадать, что могло быть по ту сторону голубой воды.
«Там Пустота», — сказал Ток, который, разумеется, видел своим глазом, что происходит у того в голове.
«Что-то там должно быть», — настаивал на своем Ганнибал.
«Да, — отвечал Ток, — там Пустота».
Ганнибал перестал спрашивать, но не перестал размышлять и стремился к тому, чтобы получить более вразумительный ответ. Ток очень много времени проводил с Ганнибалом. Он с удовлетворением наблюдал, как растет эрудиция юноши, но иногда огорчался из-за вопросов, которые могли прийти в голову Ганнибала совершенно неожиданно.
«Где ты, когда тебя здесь нет?» — спрашивал Ганнибал.
«Я здесь, когда меня здесь нет», — отвечал Ток.
«Как ты можешь быть здесь и не быть здесь?» — спрашивал Ганнибал.
«Потому что я Ток», — отвечал Ток.
«Как ты стал Током?» — спрашивал Ганнибал.
«Я не стал Током. Я есть Ток», — отвечал Ток.
И однажды Ганнибал сказал: «Я тоже хочу быть Током!»
Словно резкая боль пронзила Тока. Он обнял Ганнибала за плечи, долго смотрел на него своим единственным глазом и нежно прижал к себе.
«Ты тоже есть Ток», — сказал Ток.
Но Ганнибал попытался вырваться из объятий Тока.
«Ты лжешь! — крикнул он. — Я только здесь. Я не знаю, что там за озером. Я — Ганнибал, а не Ток!»
«Ты тоже есть Ток», — сказал Ток еще раз и выпустил Ганнибала из объятий.
Ток вспомнил свою беспомощность в тот момент, когда не смог утешить Нулёвку, и, огорченный, покинул комнату Ганнибала.
Когда он пришел в следующий раз, Ганнибала уже не было. Ток нашел его совсем в другой части Замка.
«Я хочу быть Током, — сказал Ганнибал. — И я никогда не хочу лгать».
Ток захотел посмотреть ему в глаза, но Ганнибал постоянно отводил взгляд.
Ганнибал пытался устроиться во многих местах, но никак не мог успокоиться, потому что всегда думал, что за следующей дверью есть что-то, что лучше. Когда он приходил на новое место, он какое-то время был убежден, что нашел то, что надо, но уже скоро терял покой и продолжал поиски.
Время шло, рос Замок, умножалось его население. Жители искали новые места обитания, а когда находили, то пускали там корни. А Ганнибал все бродил в поисках, сам не зная чего.
С какой большой радостью Ток видел, как рос и процветал Замок, с таким же огорчением он смотрел на беспокойные странствия Ганнибала. Несмотря на упрямое неприятие Ганнибалом Тока, Ток делал все, что было в его силах, чтобы помочь Ганнибалу.
Ток предопределил, что всякий житель Замка всегда должен хорошо принимать Ганнибала и относиться к нему как к своему ближнему. Какие бы невозможные поступки не совершал тот, никто не имел права наказывать его и выгонять вон. Но чем больше ему шли навстречу, чем более приветливыми по отношению к нему были остальные, тем ужаснее становился его характер. Без всяких угрызений совести Ганнибал просил лучшую еду, лучшее место ночлега и, если не мог заснуть, требовал играть с ним в шахматы или шашки ночи напролет. Проигрывая, он впадал в истерику, но никто не осмеливался протестовать, потому что так повелел Ток. Кроме того, Ганнибал никогда не оставался надолго в одном месте, чтобы это успело стать серьезной проблемой, и он никогда не возвращался туда, где уже побывал.
