Книга Большая книга ужасов 63 (сборник), страница 17. Автор книги Елена Арсеньева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Большая книга ужасов 63 (сборник)»

Cтраница 17

Гатика чуть слышно фыркнула. И я, кажется, знал почему! Оставалось только диву даваться, что ведьма ничего не заметила…

Дядя Вадя не мог срезать эту длинную прядь у мамы с головы, потому что у нее волосы короткие! Она давным-давно подстриглась! Он мог только вытащить эту прядку из шкатулки, которая стояла наверху на серванте.

Дядя Вадя часто у нас бывал. Он все наши секреты знал.

Да какая разница – срезал или в шкатулке взял?! Главное, что это были мамины волосы. И они обратились в змей и присосались ко мне. И если я буду сопротивляться, моя мама погибнет!

Я так и обмер! Стоял как памятник, боясь змей прогневить.

– Вот и хорошо, – сказала карга таким довольным голосом, как будто моя покорность была мечтой всей ее жизни. – А теперь, для верности, глотни, волчишка, забудущего зельица. Оно аккурат дошло!

Зачерпнула жуткого огненного варева и поднесла к моим губам.

От этого его духа у меня в голове как бы смерклось, и мне стало до такой степени все на свете безразлично – даже то, что «лягухи», конечно, разварились до мягкости и этот кипящий напиток, конечно, прожжет мои внутренности насквозь! – что я покорно глотнул.

Я не почувствовал ничего. Ни вкуса, ни жара, ни запаха. Безразличие сковало меня словно крепкими цепями, и все звуки доносились как бы издалека.

– Дай ему допить, – услышал я голос ведьмы. – Да покрепче черпак держи, не обрызгайся, иначе тебя же до костей опалит! А я пойду местечко ему приготовлю. Да поуютней!

Она захохотала, а потом до меня донеслось хлопанье крыльев. Значит, сова улетела.

Но и это было мне безразлично. Так же как и голос какой-то девчонки, которая сердито тормошила меня и твердила:

– Очнись! Да очнись же! О, вот засоня! Проснись, слышишь?! Если бабка тебя такого в лес уволочет – всё, погибнешь сразу! Проснись же! Нет, никак! Что же мне делать?! А, знаю! Знаю!

И тут мне показалось, что грудь мне что-то скребет. Сначала слегка, а потом все сильнее, и вот уже боль сделалась такой ужасной, что одолела мое оцепенение.

Я очнулся, опустил глаза – и даже взвыл от изумления, увидев, что на моей груди сидят несколько разноцветных маленьких кошечек – черная, серая, белая, рыжая, полосатая, пятнистая – и всеми своими лапками, во все свои когти скребут мне шерсть… да так, словно душу мне насквозь проскребают! Теперь я завывал уже от боли!

Однако то, как мне кошки душу скребли, не понравилось не только мне, но также и змеям, затаившимся в моей шерсти. Они вдруг сплошняком полезли наружу, падали на пол, норовя расползтись по углам, и настал миг, когда я почувствовал, что ни одной змейки-кровопийцы на мне не осталось.

Кошки тоже все с меня спрыгнули и принялись стремительно носиться по пещере, этих змеюк вылавливая. Потом собрались все вместе, разом перекувырнулись – и вот уже передо мной стоит Гатика, зажав в кулачке прядку маминых пепельных волос. Раз – и швырнула их в огонь!

Я снова взвыл тоскливо, а Гатика строго сказала:

– Еще хорошо, что этот человек взял волосы состриженные, а не сам срезал их с головы твоей матушки! Тогда не удалось бы мне их выскрести из твоей души. А теперь слушай. Если бабка заметит, что я змей повытаскала и зелья тебе не дала, она и тебя, и меня прикончит. Ты должен вести себя так, чтобы она ни о чем не догадалась! Когда она появится, сразу ляг наземь и лежи, будто спать хочешь неодолимо. И не противься, когда в лес потащит. А уж когда она уйдет, попытайся как-нибудь удрать. Ищи грань лесную – она с тем оврагом смыкается, откуда тебя сова унесла.

– Не пойму, – пробормотал я. – Ты меня в овраг привела, этой старой карге отдала, а теперь спасаешь?

Ох, как она голову строптиво вскинула! Ох, как ее глазищи засверкали!

– Я тебя привела?! – взвизгнула заносчиво. – Да ведь ты сам за мной тащился как пришитый! Я, конечно, боялась бабку ослушаться, поэтому заманивала тебя, но все-таки потихоньку предупреждала – беги, мол, отсюда! Я же говорила тебе: отстань, пошел вон! Было дело?

– Ну, было, – согласился я.

– Чего не отстал, спрашивается? Ну вот можешь ты объяснить? Можешь мне сказать?!

Объяснить я мог. Сказать ей – нет…

– А тебя почему Гатикой зовут? – спросил я вместо ответа.

Она аж покраснела от злости!

– Да ведь я кошка! Потому и зовусь так на колдовских языках! [5] Как меня должны еще звать?!

«Шамаханская царица», – чуть не брякнул я, но прикусил язык.

Девчонкам такое говорить нельзя! Больно много о себе воображать начинают!

Да Гатика и не ждала ответа:

– Хватит болтать! Слышу, бабка летит! Быстренько прикинься спящим, да не забудь так себя вести, как я велела, а не то и себя, и меня погубишь!

«Я тебя еще увижу?» – чуть не спросил я.

На счастье, не успел – в пещеру влетела сова.

Vieille chouette!

Старая карга, короче.

Я едва успел свалиться наземь и принять самый идиотский и самый сонный вид, на какой только был способен.

– Готов, – довольнехонько проухала сова. – Ну, на место!

Зазвенела цепь, которую с меня снимали, потом в мой загривок вцепились когти – и я почувствовал, что меня куда-то волокут.

– А я посплю… – мяукнула Гатика вслед. И сладко зевнула.

Сова волокла меня как мешок, а я мог думать только об одном: верю я Гатике или нет, плохая она или хорошая. С одной стороны – ведьмина внучка и хотела ребят оборотнями сделать. С другой – меня сначала прочь гнала, чтобы я в беду не влип, а потом выдрала из меня змей, когда на душе у меня кошки скребли.

И я вдруг понял, что «плохая», «хорошая» – эти слова, тусклые и однозначные, как будто бы картонные, остались в прошлой моей жизни, а теперь я попал в жизнь другую, где все куда сложней.

Вот я кто? Человек? Зверь? Нет, что-то среднее – оборотень. Так и Гатика. Внучка ведьмы, кошка, которая творит по приказу этой карги зло, но в то же время – девочка, Шамаханская царица, и она пытается меня спасти!

Что-то среднее…

Эти мысли настолько меня отвлекли, что я висел в когтях совы как мешок – и вдруг ударился о землю так резко и больно, что обязательно взвыл бы, если б не вспомнил, что полусонному и одуревшему пленнику, какого я обещал изображать, вообще должно быть все по барабану.

И промолчал, и плюхнулся плашмя – и услышал насмешливое совиное уханье:

– Ну, прощай, оборотень! Может, до утра доживешь…

Потом до меня донесся шелест крыльев. Шелест становился тише и тише. Я кое-как перевел дух и открыл сначала один глаз, потом второй.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация