И вот наконец показалась прогалина, где Данила, к своему изумлению и восторгу, увидел лежащий на боку ветролов.
Ох, как сразу прибавилось сил и бодрости!
Данила забежал с того боку, на который запрокинулся ветролов, и принялся толкать его изо всех сил, стараясь перевернуть.
Лёлька бросилась ему помогать, и вот ветролов встал нормально.
– Теперь скорей в кабину… – начал Данила, но договорить не успел.
* * *
Затрещали ветви.
На поляну вылетел черный конь, и при виде его всадника Лёлька завопила от ужаса.
Завопишь тут, наверное!
Это было существо, имевшее загорелое, сильное, мускулистое тело человека – и голову огромной красноклювой птицы с роскошными желто-зелеными перьями.
Птицеглавый!
Всадник направлял коня только коленями, а в руках держал лук с навостренной стрелою. Он чуть откинулся назад, прицеливаясь, но этой доли секунды хватило, чтобы Данила, взлетев в прыжке, с маху ударил коня ногою в ноздри.
Конь коротко, мучительно ржанул – и от невыносимой боли пал на колени, ткнулся головой в траву, щедро окровавив ее.
Птицеглавый перекатился через его крутую шею, а подняться уже не успел: Данька пригвоздил его к земле его же красной стрелой, с силой вонзив ее в прикрытое разноцветными перьями горло.
Отскочив, толкнул оцепеневшую Лёльку:
– Залезай скорей! Сейчас и другие!..
Очнувшийся конь вскочил и вздыбился, занося над головой Данилы некованые, но от того не менее страшные в своей убийственной силе копыта.
Однако еще прежде, чем Лёлька успела вскрикнуть, Данька выхватил из-за пояса маленький кривой нож и метнул его в коня, в то же время отпрыгнув в сторону.
Нож тонко свистнул и распорол горло черному дикарю, который рухнул на то место, где только что стоял Данила, да так тяжело, что земля загудела.
Данила выдернул нож из дымящейся раны, вытер его о траву и вздохнул, глядя на поверженного коня, по телу которого пробегали последние судороги.
Ох, жаль! Красавец!.. Птицеглавые выбирали самых лучших. И это понятно. Было где выбирать! Все дикие табуны к их услугам, нелюдям не надо с вживителями по лесам мотаться.
Данила втолкнул Лёльку в ветролов, расправил его крылья, сложившиеся при посадке, и тоже забрался внутрь.
Мотор завелся сразу.
Ох, спасибо, Корректор!
Лёлька вцепилась в сиденье, делая странные глотательные движения.
Тошнит ее, что ли?! Ну ничего себе!
– У тебя практика механической выездки была? – спросил Данила, уже догадываясь, какой последует ответ.
Конечно, она покачала головой:
– Мне Стюарт только успел сказать, что эта штука называется ветролов, и сразу же раздался Сигнал.
– Стюарт? – оживился Данила. – Он еще там? В Корректоре? А кто еще остался?
– Джен, Труди, Гаэтано, – начала перечислять Лёлька. – Оксана, Захария… Да, еще Мадлен.
– Слушай, но они ведь уже давно в Корректоре, они все гораздо раньше тебя появились, – удивился Данила. – Они еще при мне были! Почему же тебе так быстро подали Сигнал?
– Не знаю, – буркнула Лёлька. – Стюарт говорил, что тебе, может быть, помощь нужна.
Данила только вздохнул.
– А Лина где? – спросил он, решив не уточнять, что помощь ему, конечно, была очень нужна, но только не от этой неопытной малявки. – Ты Лину не назвала. И Адама. Они что, уже окончили курс? Или для них раньше времени был Сигнал?
– Для Адама был, – кивнула Лёлька. – Я жила в его комнате. А Лина…
Она умолкла.
– Что – Лина? – рассеянно спросил Данила, выводя осторожно ветролов из-под сетки ветвей.
Деревья, которые, как все одичавшие, не выносили запаха горючего, поэтому не пытались вцепиться в ветролов, а отшатывались от него, освобождая путь наверх.
И вот они в небе!
– Лина, кажется, не выдержала, – наконец выговорила Лёлька слабым голосом. – Она вдруг исчезла. Стюарт очень тревожился, что она открыла ту дверь на первом этаже.
– Дверь на первом этаже! – воскликнул Данила, осторожно пытаясь поймать попутный ветер.
Мотор мотором, но горючее надо беречь, поэтому помощь ветра очень даже не помешает.
– Ох уж эта дверь! Как же из-за нее пахло арбузом, я прям с ума сходил! Обожаю арбузы! Здесь их нет, и слава богу, а то не выдержал бы – наелся каких-нибудь одичавших.
И вдруг Данила спохватился:
– Погоди! Но если Лина открыла эту дверь, значит… Значит, ее могло занести невесть куда?! И Корректор потерял над ней контроль? И никто не знает, где она теперь?
– Я знаю, – пробормотала Лёлька.
У нее был какой-то странный голос. Тошнит все-таки, что ли?
Данила повернул голову и увидел, что Лёлька плачет.
Это его так поразило, что он чуть не потерял управление.
Сколько же времени ему не приходилось видеть плачущих девчонок? Впрочем, плачущих взрослых женщин – тоже. Здесь было не до слез…
Но наконец до него дошел смысл Лёлькиных слов.
– Погоди, как это – ты знаешь, где Лина? – недоверчиво спросил он.
– Ты видел эту… которая меня в воду тащила? – всхлипнула Лёлька.
– Конечно! – хмыкнул Данила. – Это кем надо было быть, чтобы ее не видеть! Я же в нее стрелял!
И тут же вспомнил, что из этого выстрела вышло. И виновато сказала:
– Слушай, Лёлька ты меня извини. Я даже не понимаю, почему так промазал!
– Ты о чем? – удивилась Лёлька.
– Представляю, как ты испугалась, – бормотал Данила, снова и снова переживая этот ужасный миг, когда он чуть не убил человека… вот эту девчонку! – Я отлично стреляю, но эта тварь вдруг дернулась и тебя за собой дернула, понимаешь? Еще хорошо, что не в тебя попал, а только в косу… Прости, а?
Лёлька таращилась на него, то и дело моргая. Потом схватилась за голову, ощупала коротюсенькие неровные кудряшки – и Данила понял, что она просто забыла о том, что произошло.
Слишком много потрясений!
Вообще дурак он. Чего полез с извинениями? Может, так и обошлось бы – забыла бы она про косу? Хотя нет… Коса была просто замечательная!
Коса… Что связано с этой косой?! Почему при одной мысли о ней в голове будто что-то сдвигается и становится так страшно?..
– Так ты промахнулся? – пробормотала в это время Лёлька. – Промахнулся? Ты целился в Лину?! А попал в мою косу?!
– В какую Лину, ты о чем? – воззрился на нее Данила. – Это ж нелюдь была! Нелюдь морская!
