Тут Серафина поняла, что в темноте дом становился и ее владением тоже.
– С тобой все в порядке? – спросил отец, выскребая ложкой остатки картошки. – Ты совсем ничего не ешь.
Она заставила себя очнуться от раздумий, посмотрела на папашу и кивнула:
– Все хорошо.
– Послушай, Сера, – проговорил папаша, – я хочу, чтобы ты сидела тихо сегодня ночью. Никуда не вылазь, слышишь?
– Слышу, па, – смиренно ответила она, хотя, конечно, не собиралась его слушаться. Просто не могла.
После того как они улеглись и папаша начал похрапывать, Серафина выскользнула из мастерской и поднялась по лестнице к выходу на территорию поместья. В голове у нее крутились мысли, образы, страхи. Она знала, что папаша хотел удержать ее возле себя, но впервые в жизни подвал не казался ей безопасным местом. Сидеть там означало смерть, проклятие, невыносимое одиночество. За последние несколько дней подвал стал слишком тесен для нее. Она больше не желала оставаться внутри. Она жаждала свободы открытого пространства и настоящей темноты.
Стояла прекрасная лунная ночь, и на деревья и траву падал легкий снежок. Серафина пыталась как следует все продумать. Она уже знала, что надо сделать, но еще не понимала как. Какую тактику избрать, чтобы уничтожить Человека в черном плаще? Как бы она его ловила, если бы он был крысой?
Серафина подошла к опушке леса и остановилась на границе, за которую папаша запретил заходить. Ее первая вылазка в лесные тени, состоявшаяся две ночи назад, оказалась сложной и пугающей.
Но она продолжала идти.
Пробралась через густой подлесок и вошла в настоящий лес. Сияние луны и звезд освещало ей путь. Несмотря на все, что произошло, ее по-прежнему тянуло сюда. Ей хотелось быть здесь.
Легкая вспышка в небе привлекала внимание Серафины. Она подняла голову и увидела падающую звезду, потом еще одну. Потом сразу десять обрушились с черноты. Сотня. Мощный поток падающих звезд пересек небосклон, озарив его ярким блеском, чтобы мгновенно иссякнуть, оставив после себя лишь слабое сияние звезд и планет в неподвижной и бесконечной черноте космоса.
Позади послышались чуть слышные шажки: мышка-полевка ходила за съестными припасами, а теперь возвращалась домой к семье, в теплую норку под давно рухнувшим трухлявым стволом.
Лес жил насыщенной ночной жизнью, полной движения, звуков, существ и света.
Ей было хорошо здесь. Она чувствовала себя своей.
Серафина прошла еще немного вперед, рассматривая поросшие лишайниками валуны, деревья с распростертыми ветками, крошечные посверкивающие родники, бегущие между мхами. Может быть, ее мать была из этого леса?
Может быть, это и есть ее дом?
Интересно, почему никто кроме нее не видит, что мистер Торн – это Человек в черном плаще? Даже Брэден. Почему она в это верит, а они не хотят? Потому что они – обычные человеческие существа, а она – нет. Она ближе к Человеку в черном плаще, чем ей хотелось бы. Ближе к демону.
Серафина понимала, что не может прямо напасть на Человека в черном. Он для нее слишком силен, в их прошлые стычки она едва спаслась, – от одной мысли об этом у нее по спине пробежала дрожь. Но все время убегать и прятаться тоже не годилось. Его надо было каким-то образом остановить. Только следовало помнить, что Человек в черном плаще обладал потусторонней силой. А если предположения Серафины верны, то также силой и способностями всех, кого он вобрал в себя. Он и ее поглотит, дай она ему такую возможность.
Нет, в одиночку биться с Человеком в черном плаще бессмысленно. Одна она не справится.
Серафина снова огляделась, и у нее возникла темная мысль. Она снова спросила себя: «Если бы он был крысой, как бы я его поймала?»
И внезапно поняла, как.
На приманку.
Страх подкатил к горлу, как тошнота. Ей хотелось убежать от опасной мысли, скрыться от нее, но голова продолжала работать, возвращаясь к этому плану, как единственно возможному.
Серафине снова вспомнились слова папаши: «Никогда не заходи в глубь леса. Там нас подстерегает множество опасностей, темных и светлых сил…»
«Ты прав, па, – подумалось ей. – И я одна из этих сил».
Стоя посреди леса, она поняла кое-что о себе, что-то, что на самом деле уже давным-давно знала, но с чем не хотела мириться: она была не такой, как папаша. И не такой, как Брэден. Она не человек.
Ну или не совсем человек.
От этой мысли у нее сжалось горло. Стало до ужаса одиноко. Серафина не знала, что это означает, даже не была уверена, что хочет знать, но понимала, что это правда. Она была не такая, как люди, которых она любила. Она родилась в лесу, черном, как черный плащ, и населенном призраками, как кладбище. Она была одной из них, созданием ночи.
Серафина слышала, как мистер Пратт называл созданий ночи дьявольскими отродьями. Она размышляла об этом, пробираясь через колючие заросли ежевики. А считают ли дьявольские создания себя дьявольскими? Или они думают, что живут хорошо и правильно? Зло – это то, как ты видишь себя? Или то, как тебя видят окружающие? Серафина всегда считала себя хорошей, но, может, на самом деле она была плохой и просто не догадывалась об этом? Она жила под землей. Она скользила во тьме невидимо и неслышно. Она тайком подслушивала людские разговоры, рылась в чужих вещах, когда хозяев не было на месте. Она убивала животных. Дралась. Обманывала. Крала. Пряталась. Видела, как дети теряли души. Но это не мешало ей жить, даже процветать, черпать силы, и знание, и опыт в своих ночных прогулках, в то время как других детей похищали.
Серафина долго стояла, размышляя, почему она жива, в отличие от них, и снова спрашивала себя, хорошая она или плохая. Она родилась и жила в мире тьмы, но сама-то была на чьей стороне? На стороне тьмы или света?
Она посмотрела на звезды. Серафина не знала, кто она такая и как стала такой, какая есть, но она твердо знала, какой хочет быть. Она хотела быть хорошей. Она хотела спасти Брэдена и других детей, которые еще живы. Она хотела защитить Билтмор. Ей вспомнились слова, высеченные на подножии каменного ангела:
Нашу внутреннюю суть определяют не битвы,
В которых суждено проиграть или победить,
Но сражения, в которые мы не боимся
вступить.
И сейчас, стоя в ночном лесу, она верила в эти слова. Да, она создание ночи. Но она сама решит, что это для нее значит.
Перед ней был выбор: сбежать и спрятаться или осмелиться вступить в бой.
И тут у Серафины сложился окончательный план, и она поняла, что надо делать.
Отчасти Серафина категорически не желала выполнять задумку. Такой план означал, что она может умереть уже этой ночью. И смерть наступит именно в ту минуту, когда она наконец-то выбралась из подвала, и нашла друга, и начала понимать и осознавать мир вокруг себя. Серафине хотелось вернуться домой и улечься спать у камина в комнате Брэдена; есть курицу с овсянкой вместе с папашей и делать вид, что ничего не произошло. Ей хотелось свернуться клубком в подвале за бойлером и спрятаться, как она поступала всю свою жизнь. Но она не могла.
