И так – каждый день».
На деревьях еще кое-где сохранилась листва, когда начались первые снегопады. Уже в конце октября термометр показывал минус десять градусов. Грязь под ногами превратилась в камень. Все водители должны были следить за тем, чтобы их машины не вмерзли в грунт, чему способствовали перепады температур.
Мы снова стали строить зимние землянки. К тому времени мы уже кое-чему научились. Саперы не могли работать за всех. Они еще иногда занимались тем, что при слякотной погоде строили гати из брёвен, чтобы обеспечить движение по дорогам весной. Всё свидетельствовало о том, что мы надолго остаёмся на достигнутых позициях, и это было для нас хорошо. Это бы внесло снова порядок и организацию в наше снабжение…».
Личный состав эсэсовской дивизии с полной отдачей, выдумкой и немецкой пунктуальностью строил зимние землянки. Сравнительно недавно они во Франции и мысли не допускали о подобном: Россия, зима, мороз, снег, слякоть.
На месте будущей землянки раскладывался огромный костёр. После того как оттаивал верхний слой, кирками, лопатами и ломами убирали землю. Чтобы была возможность дальнейшей работы, в дне вырывались огромные шурфы, в них утром закладывали ручные гранаты, которые подрывались взрывом еще одной гранаты. При строительстве руководствовались советами русских военнопленных и немецким практическим разумением. В большинстве случаев делали из брёвен три наката, а сверху по возможности для защиты от дождя накрывали брезентом. А если с помощью русских удавалось сложить рабочую печь, то это было просто счастьем. Три наката брёвен, толстая дверь, утеплённая тряпьем, отделявшая обитателей от ледяной ночи, ясный огонь в топке не давал замерзнуть».
Из-за непрекращающихся боев и напряжения здоровье командира 3-го полка оберфюрера СС Кляйнхайстеркама сильно подорвалось. 22 октября 1941 года он отбыл в отпуск, передав командование обербанштурмфюреру СС Беккеру.
25 октября 1941 года обе стороны активных действий не вели, но эсэсовцы в районе восточнее Кирилловщины, у Сараев слышали лязг гусениц и работу танковых двигателей. Русские дозоры просачиваются между отдельными ротами, что вынуждает менять позиции подразделений. Севернее Каменной Горы наблюдаются перемещения русских подразделений.
Огневая позиция тяжелых пехотных орудий за высотами близ д. Кирилловщина
Не только в эту ночь, но постоянно и в другие происходят бомбовые удары «хромой утки». Вот что пишут про русский У-2 немцы: «…Это русский, медленно летающий ночной бомбардировщик, «приведение» со многими кличками: «кофемолка», «Иван», «Ёхан», так называли его солдаты, или еще «Сова», так как днём его едва ли увидишь. Биплан с большим размахом крыльев, он может долго парить в воздухе без работы двигателя. Никто не знает, где он, никто этого «Тихого Вилли» не слышит, пока он не затрещит. Затем пилот запускает двигатель, исчезает, делает свои круги, сбрасывает бомбы и ручные гранаты и снова скрывается в ночь, чтобы вернуться на находившийся непосредственно за русской линией аэродром…».
26 октября 1941 года.
Из дневника унтерштурмфюрера СС Будишека: «…Сегодня воскресенье – наш день невезения. Русские выпускают снаряд за снарядом во все стороны. Попадание во вход бункера привело к быстрой смерти Думбровского, Рор получил ранение. А в газетах мы читаем о великом наступлении по широкому фронту в 120 км… Поступили новые карты с восточными и северными направлениями. Должны ли мы продолжать? Мы думаем, что едва ли. Самая большая рота в батальоне, несмотря на пополнение, состоит лишь из 4 отделений. Мнения, лозунги и надежды сумбурно переплелись между собой. Ночь – это самое лучшее время, так как несмотря на холод и сырость никого не видно и не слышно вплоть до русского лётчика…»
Все последние дни октября были похожи один на другой. Русские и немцы продолжали шанцевые работы. Постоянные обстрелы русской артиллерией приносили ежедневно эсэсовцам потери.
В обед на участке 30-й пехотной дивизии русские внезапно атаковали, прорвали немецкую оборону и продвинулись до Белого Бора. По просьбе командира 30-й дивизии Эйке направил в район прорыва русских два 88-мм орудия для борьбы с тяжелыми танками.
В свою очередь тяжелые орудия, и особенно тяжелые полевые орудия эсэсовской дивизии, вели огонь по русским позициями. С приходом морозов увеличилось число больных. Около 80 человек страдают от обморожения. Усиливаются ревматические боли. «…Для солдат, находящихся в непрерывных боях, не помешал бы отдых…» – гласила запись в журнале боевых действий штаба дивизии СС «Мертвая голова».
Эйке писал группенфюреру Вольфу: «…У нас здесь одинаковые дни: успешно атаковали два раза и держим тут с замерзшими ночами фронт шириной в 25 км. К сожалению, из-за обстрелов мы каждый день теряем пару хороших парней. Призывать к ответственности не приходится, чтобы в этой холодине пребывать в стрелковой ячейке в хорошем настроении. Я живу уже 6 недель, как и все, в земляном бункере, здоров. Более так продолжаться не может… В бункере появились мышки и чувствуют себя как дома. Привыкаем ко всему…»
В эти дни в 9-й роте 3-го полка появилась песня, которую солдаты пели на мотив песни «Где волны Северного моря…»
… Где волны Волги бьются о берег
Далеко от Родины на краю света,
Где люди склеены из грязи и сала,
Попал молодой ландзер сюда.
И ландзеры повсюду молят об одном:
Бог на небесах, отправь нас обратно в рейх!
Где мир пронизан досками,
Где жрут конину, рис и чеснок,
Где рычание медведей слышно до ночи,
Предоставили ландзеру квартиру.
И ландзеры повсюду молят об одном:
Бог на небесах, отправь нас обратно в рейх!
(Ландзер – это молодой солдат, или даже тот, кто только прибыл на фронт. – Прим. автора.)
Русские морозы стали реальностью
Отсутствие зимнего обмундирования стало сказываться на моральном и физическом состоянии и рядовых, и офицеров. Медленно и бессистемно в дивизию начали поступать наголовники, варежки, полуверы и шинели. Повезло тому, у кого есть плащ мотоциклиста.
Один военнослужащий 1-го полка заметил: «…И след простыл от зубастых прусских солдат. Вокруг сапог наматывают одеяла и плащ-палатки, на себя не по уставу напяливают пальто, куртки из овчины и шапки. Полотенца, всевозможные головные уборы, шарфы, перевязочные бинты и даже носки призваны защищать лицо от холода».
Гауптштурмфюрер Мессерле по поводу этого писал: «…Что к нам пришло, так это много шерстяных и несколько меховых вещей. Делёжка происходит с трудностями. Не всем хватило, это ведь как капля на горячий камень. Начинается юмор. С большим весельем происходит примерка. Представляются наряды с муфтой и меховой накидкой…»
Несмотря на все меры предосторожности, имеет место наплыв вшей. Появляются первые случаи педикулёза. Поэтому в Демянске был устроен эпидемиологический лазарет и оборудована комната дезинфекции от вшей.
