– Рад за тебя, – искренне сказал художник. – Спасибо за цветы, но с письмом ты переборщил.
– С каким письмом?
– Я тебя разоблачил, приятель… Хватит с меня гипсового сфинкса, которого ты прислал. На букет тратиться не стоило! Тем более пытаться взять меня на пушку. Я не из пугливых, тебе это отлично известно.
– Какой букет? Какое письмо? Ты, часом, не пьян, Игорь? Я не дарю мужчинам цветы, пора бы знать. И писем никому не писал уже года три. Я звоню, когда нужно.
– Послушай, хватит прикидываться, – увещевал его Домнин. – Повеселился, и довольно. Ты бы еще Фантомасом назвался! Дамы визжали бы от восторга.
– Ага. И в воздух чепчики бросали! Ты о чем, Игорь?
– Ладно, старина, считай, что шутка удалась, – потерял терпение художник. – Во всяком случае, женщину, которая была у меня в мастерской и позировала для портрета, твое послание впечатлило. Вижу, слухи о Сфинксе гуляют по Москве вовсю! И ты пал их жертвой.
Маслов разразился длинной тирадой, изобилующей крепкими выражениями. Его негодование позабавило Домнина. Среди его знакомых никто не умел так изобретательно и витиевато ругаться.
– Извини, Феофан, – примирительно произнес он. – Выходит, лилии не ты прислал?
– Не я! Сколько раз повторять?
Художник положил трубку и задумался. А если загадка Сфинкса – не шутка?
– Кто может ненавидеть меня так сильно, чтобы решиться на убийство? – прошептал он. – Но в письме неизвестный просто спрашивает: Когда ты умрешь?
Домнин не испытывал страха ни перед чем, даже перед смертью. Такова была его психологическая особенность. Это не мешало ему быть разумно осторожным и предусмотрительным. Не бояться перейти черту и лезть на рожон – не одно и то же. Умирать не входило в планы Игоря Домнина на ближайшее будущее. Он еще не написал самой грандиозной картины, не постиг тайну мироздания и не выразил ее на своих полотнах. Он мечтал оставить в истории человечества неизгладимый след, такой же, как оставили Микеланджело и Леонардо да Винчи. Последний был бы его кумиром, если бы не полное неприятие Домниным никаких кумиров и самой возможности их создания для себя.
Ему импонировало, что люди из века в век пытаются разгадать истинный смысл работ великого Леонардо, благоговейно взирают на творения его кисти и преклоняются перед его талантом не столько живописца, сколько мыслителя. Любое произведение искусства, претендующее на бессмертие, привлекает прежде всего заложенной в нем идеей, а потом уже средствами ее выражения.
Не переставая размышлять о жизни и смерти, которые в его понимании являлись одинаково призрачными, Домнин принялся за работу. Он должен был закончить «Обнаженную Маху», которой чего-то недоставало – то ли золота, то ли внутреннего огня, то ли мистического ореола…
Чем больше он смотрел на лицо и фигуру золотоволосой богини, тем меньше она ему казалась женщиной, тем явственнее в ней проступали черты Эроса, и сияющий лик любви превращался в сокровенно-прекрасный лик смерти.
В каждой красавице, по его глубокому убеждению, таится нечто роковое, как в чувственном трепете любви таится нечто от содроганий агонии. Эта мысль завладела Домниным, заставила его отложить кисть и краски и взяться за телефон.
– Александрина? – холодно сказал он в трубку. – Это ты прислала мне лилии? Весьма любезно с твоей стороны. Если тебя интересует, когда я умру, приди и спроси об этом сама.
– Ты совсем выжил из ума, Игорь, – взорвалась она. – В городе орудует маньяк! Он прислал цветы и письмо Мурату! Он убьет его!
– Ты и Мурата хочешь прикончить? Бедный мальчик. Не угодил сластолюбивой мамочке?
– Заткнись! – исступленно завопила она, вне себя от злости и ужаса. – Лучше посоветуй, что делать!
– Заявить в милицию, немедленно, – усмехнулся Домнин. – Они приставят к твоему сосунку охрану, если сочтут нужным. Или обратись в частную фирму.
– Откуда у меня деньги? Знаешь, сколько они заломят за свои услуги?
– Немало. Так ведь и ты не из дешевых шлюх!
Мачеха проглотила оскорбление или пропустила мимо ушей. Она не накинулась на Домнина с руганью, не бросила трубку. В ее тоне даже промелькнули просительные нотки.
– Я сейчас на мели, Игорь…
– Значит, обращайся в правоохранительные органы.
– Мурат хотел, но я его отговорила. Они не станут возиться с какими-то письмами. Будто ты вчера на свет родился. Мы живем не в Америке, к сожалению…
– Или к счастью. Кстати, в Америке тоже без серьезного повода никого не охраняют за государственные деньги. Твой Мурат что, бизнесмен, журналист или звезда шоу-бизнеса? Кому понадобилось его убивать? – Художник сделал паузу и вкрадчиво произнес: – Разве только тебе?
– Ты рехнулся?
– Почему же ты не позволила своему бойфренду заявить в милицию?
Санди прикусила язык. У нее чудом не вырвалось: «Потому что этот идиот подозревает меня!» Она похвалила себя за выдержку.
– Они поднимут его на смех, посоветуют принимать успокоительное на ночь… Вот и все.
– Не смею возражать, – сухо сказал Домнин. – Наверное, ты права.
Она с большим опозданием осознала, зачем он позвонил.
– Погоди… ты тоже получил лилии? И письмо? И решил, что это от меня?
– Вот именно. У меня провидческий дар. Я дурно обошелся с тобой, ты затаила обиду и хочешь поквитаться.
– Чепуха! – фальшиво возмутилась вдова. – Мне бы такое и в голову не пришло. Ты так спокойно говоришь об этом… Неужели не боишься?
– Нисколько. Я фаталист, дорогая. От судьбы не уйдешь! Уж я в милицию точно не побегу и частного детектива нанимать не стану.
У нее пересохло в горле.
– Это… опрометчиво с твоей стороны.
– Нисколько, – повторил он.
В трубке раздались гудки, а Санди все еще прижимала ее к своему маленькому уху изящной формы, совершенному, как и другие части ее тела. Ее красота была изысканна и ухожена, тогда как душа походила на заброшенный город, столицу разоренной империи… полную теней, где по пустынным улицам бродят одичавшие звери, а в развалинах роскошных дворцов обитают фантастические существа. И чего от них ожидать, не знает она сама, женщина с волосами цвета меди…
* * *
Возвратившись из спортзала, где он отрабатывал с ребятами технику рукопашного боя по системе Кадочникова, Матвей застал Астру за книгой.
– Что читаешь? – для приличия поинтересовался он.
– «Собаку Баскервилей»…
– Изучаешь приемы знаменитого Холмса? Я бы на твоем месте посидел у зеркала часок-другой или попросил помощи у мандрагорового человечка! Надо задействовать корешок, а то совсем усохнет.
