– Что-то горит? Боже мой…
Серж опрометью кинулся в кладовую, к сгорбившейся в кресле фигуре, и вывез больного на воздух. Тот бессильно пошевелил пальцами, прохрипел:
– В… спальню… лекарство…
– Вызвать врача?
– Нет…
Серж подчинился. Любое волнение могло сейчас стать роковым для старика. Он очень сдал, съежился и дряхлел на глазах.
Приняв пилюли, хозяин особняка жестом попросил оставить его одного.
– Хотите лечь? Я помогу…
Больной сердито нахмурился – у него не было сил спорить. Он упрямо пошевелил пальцами, что означало: «Идите, я сам о себе позабочусь!»
– Я буду в соседней комнате, как только закончу с ящиками, – пообещал молодой человек.
Седовласый господин в знак согласия только закрыл глаза. Он был близок к беспамятству. Но то, что лежало под пледом между его коленями, не давало ему потерять сознание…
Ночью в особняке не спали. В темноте без лишнего шума продолжалась погрузка теперь уже других ящиков – деревянных, обшарпанных – в другой грузовичок. Время от времени измотанный Серж заглядывал в спальню хозяина. Тот дремал в кресле, откинувшись на мягкую спинку с подголовником…
Над Парижем вставал бледный рассвет. В предместьях шли бои. Орудийный гул эхом прокатывался по обезлюдевшим улицам. Ветер носил по мостовым мусор, листы бумаги, какое-то тряпье.
Молодой человек, валясь от усталости, вошел к старику.
– Пора ехать, – громко сказал он.
Больной не откликнулся. В спальне царил беспорядок – вещи были сдвинуты со своих мест, книги разбросаны, дверцы шкафа распахнуты настежь. Плед, накрывавший ноги старика, валялся на полу, рядом с креслом.
Серж, затаив дыхание, наклонился к больному – тот не шевелился, а лицо приобрело восковой цвет и отчужденность смерти.
Молодой человек кинулся к телефону, но связь не работала. В Париж вошли солдаты Третьего рейха. На улице Пюто уже слышалась грубая поступь германских сапог. В воздухе пахло гарью и порохом.
Старик не дожил до этого, чрезмерное усилие и дым, которым он надышался, вызвали обострение болезни. Ночью у него, вероятно, случился второй удар, а Серж, измученный отправкой архива и тяжелой ответственностью, которая легла на его плечи, ничего не заметил. В темноте он даже не обратил внимания на этот разгром…
– Разгром? – переспросил себя молодой человек. – Но кто мог его учинить?
Неужели перед смертью хозяин что-то искал? Как он смог подняться с инвалидного кресла и…
Серж решительно не понимал, что произошло. Хотя… В темноте и суматохе последней ночи кто угодно мог пробраться в дом. Непонятно, зачем? В спальне не хранилось никаких ценностей, все бумаги были в ящиках в подвале и кладовой.
Мародеры! Предчувствуя падение города, они грабят пустые дома, лавки, магазины, аптеки. Может быть, эти негодяи убили старика? Но нет – признаков насильственной смерти на теле незаметно. Пожалуй, больной уже скончался, когда мародеры залезли в спальню. Но почему только в спальню?
Ответить на этот вопрос Сержу помешала автоматная очередь, прозвучавшая совсем близко. Если он хочет повести под венец Мишель, пора уносить ноги.
Глава 18
Москва. Наше время
Разговор с Астрой взбудоражил Леду Куприянову. Приехав в центральный офис, она заперлась в кабинете вице-президента компании, который занимал Неверов. Переворошила все бумаги, открыла сейф. Вспомнила его слова: «Пусть у тебя будут ключи и от кабинета, и от сейфа. На компьютере стоит пароль, но я записал его в твой блокнот. Вдруг пригодится?»
Они полностью доверяли друг другу. Если бы Влад что-то скрывал, она бы почувствовала. Их связывало нечто большее, чем взаимная симпатия и любовь, – их объединяла общая тайна.
– Где же ты? – шептала Леда. – Что с тобой случилось? Отзовись, откликнись, подскажи, как мне быть.
Слезы застилали ей глаза, цифры и буквы расплывались, не хотели открывать свою суть. Если бы она еще что-нибудь смыслила в финансах или контрактах! Если бы слушалась Влада и осваивала бухгалтерию, банковские тонкости и прочие премудрости большого бизнеса! А так – смотри, не смотри в документы или компьютерные файлы – ничего не поймешь.
– В нашей семье делами будешь заниматься ты, – со счастливой улыбкой говорила она Неверову. – Папа не допускал женщин до управления компанией и был прав. Теперь я в этом убедилась.
Влад не возражал, но и не приветствовал это ее равнодушие. Она любила иметь деньги, тратить их, а не зарабатывать.
– Я бы предпочел, чтобы мы вместе принимали серьезные решения, – объяснял он. – Иначе потом у тебя возникнет соблазн обвинять в каждом промахе меня.
– Дорогой, я не сумею. Такая скука эти цифры! Я тебе верю.
– Это ты сейчас так говоришь.
Воспоминания обдали ее жаром. Особенно о том разговоре в кабинете отца, когда она торжественно вручила жениху ключи от личного сейфа Павла Анисимовича.
Влад наотрез отказался от апартаментов покойного хозяина и занял более скромный кабинет вице-президента. Он перенес сюда свои книги и фотографию Леды в серебристой рамке. Молодая черноволосая женщина смотрела на своего двойника во плоти, радостно улыбалась.
– Мне не до смеха, – сказала ей Леда.
Она включила компьютер, порылась в файлах. Ничего невозможно понять! Ни в чем не разберешься! Ее длинный, покрытый золотистым лаком ноготь попал между клавишами и сломался. О черт! Черт!
В поисках ножниц она начала выдвигать ящики стола, наклонилась, и ее взгляд наткнулся на пластиковую корзину для мусора. Влад привык ставить ее рядом, чтобы, не вставая, выбрасывать мусор – скомканные листы бумаги, ненужные квитанции, салфетки. По-видимому, Влад уехал, а уборщица не успела опорожнить корзину. Он настаивал, чтобы уборка производилась исключительно в его присутствии.
– Любой может шпионить для конкурентов. Хуже того – для разных государственных служб. Твой отец завел такой порядок, а в уме и чутье ему не откажешь.
Леда представила, как Влад убирал на столе перед отъездом, как пил кофе, как скомкал салфетку и бросил ее в корзину. Эти бумажки – последнее, к чему прикасались его пальцы…
Безотчетно она достала из корзины разорванный пополам лист, положила на колени и разгладила. Странная распечатка…
В примыкающей к кабинету комнатке стояли холодильник, кофеварка и шкафчик с посудой. Леда налила себе минералки – стенки стакана вмиг запотели. Она залпом выпила, но ледяная вода не погасила бушующий внутри пожар.
Госпожа Куприянова еще раз внимательно просмотрела порванный лист, вернулась в кабинет и перевернула корзину. На пол высыпался мусор – колпачок от ручки, пара салфеток, тюбик засохшего клея, обломок карандаша, скрепка, магазинный чек – ничего, заслуживающего внимания.
