«Алтуфьево! – вспыхнуло в памяти Леды – Лианозов! Ельцова неспроста задавала свои вопросы».
– Почему «Алтуфьево»?
– Я выхожу на этой станции, когда еду домой.
– Подождите…
В трубке раздались гудки…
Через час, после душа и отдыха, она вышла во двор и подозвала одного из охранников. Ментоловая пастилка, которую она держала под языком, перебивала запах коньяка. Но садиться за руль под хмельком Леда не рискнула.
– Отвезете меня в Москву.
– Конечно, – кивнул молодой человек.
– Живо!
Глава 29
Москва
Господский дом поразил Астру заброшенностью и остатками былого очарования. Он был очень живописен – в нем угадывался русский стиль: одно-двухэтажная постройка чем-то напоминала терем. Длинная галерея с кувшинообразными столбами, лепной декор фасадов, уцелевший герб – все это производило впечатление опустевшего, обветшалого дворянского гнезда.
Матвей опаздывал. Он не удивился, когда она попросила его приехать именно сюда, к алтуфьевскому дому. Привык к ее чудачествам.
Астра увидела его издалека и помахала рукой.
– У нас экскурсия?
– Вроде того, – улыбнулась она. – Ты не рад?
– Всю жизнь мечтал побродить здесь с ностальгической тоской о прошлом…
– Тебе будет полезно. Вдруг вспомнишь что-нибудь?
– Я?..
– Ты же ездил в подмосковную усадьбу Брюса? А это поместье когда-то принадлежало графине Наталье Брюс. Очень недолго, правда. Она продала его доктору медицины Риндеру, который вскоре умер от чумы.
– Как мрачно…
– Кстати, Брюсам не везло с мужским потомством. Зато они были довольно состоятельны. Точно неизвестно, каково происхождение их богатства.
– Хочешь, чтобы я вспомнил, где Брюсы зарыли клад? Возможно, мы даже будем копать? Жаль, я не захватил с собой лопату.
Астра словно не замечала иронии в его словах.
– В здании потихоньку идет ремонт, – сообщила она. – В случае нужды попросим лопату у рабочих.
Матвей понимал, что она вызвала его сюда в связи с расследованием, а не с историей Брюсов, но не мог удержаться от колкостей. Он представил себе графиню Брюс, прогуливающуюся по липовой аллее, и ему стало не по себе. Как будто она была его дальней родственницей…
Астра вошла в роль экскурсовода, находя странное удовольствие в возвращении в прошлое. Она хорошо подготовилась.
– Алтуфьево переходило из рук в руки, и однажды коммерсант Григорий Лианозов выкупил имение у барона Корфа. Его старший сын Степан наверняка знал усадьбу как свои пять пальцев. – Она помолчала. – Потом здесь был устроен частный пансион для состоятельных москвичей, а после революции – больница. Потом… В общем, какая разница? Сейчас здание, как мне сказали, передано местному приходу.
Небо, голубое и чистое, уже подернулось вечерней дымкой. Солнце садилось. Закат высветлил верхушки лип, придавая листве медный оттенок. Неухоженный приусадебный двор зарос бурьяном.
– Под домом есть подвалы, – продолжала Астра. – В них меняли перекрытия. Один из строителей изучает старые усадьбы на территории Москвы, фотографирует. Он меня и просветил, пока я тебя ждала.
Матвей поднял голову, разглядывая здание. На облупленных карнизах сидели голуби.
– И что? – спросил он. – Полезем в подвал? Искать тайник бывших господ?
– Идем. – Она потянула его за руку. – Я покажу тебе герб на южном фасаде.
Уцелевший геральдический знак представлял собой разделенный на две половинки щит, обрамленный сверху лепниной в виде листьев и короны. На одной стороне щита красовалась половинка птицы с расправленным крылом, на другой – рука, сжимающая короткий изогнутый меч.
– Похоже на турецкий кинжал, – пробормотал Карелин. – Ятаган какой-то.
– Вот! – обрадовалась Астра. – Тебе тоже кинжал пришел в голову? Это прямое указание на то…
Она запнулась, подбирая слова.
– На что? Разве герб принадлежал Лианозовым?
– Нет. Мне сказали, одним из владельцев усадьбы был некто Жеребцов, он и соорудил герб.
– Стало быть, это герб Жеребцовых?
– Ты только послушай…
Астра страдала чересчур развитым воображением. Она тут же представила себе Степана Лианозова, который в 1940 году – перед войной – нелегально или под чужим именем пересек границу СССР и устремился в бывшую усадьбу, чтобы надежно спрятать бесценную реликвию – магический клинок. «Герб будет служить тайным знаком», – решил он. Масоны обожали разные тайные знаки. Долгие годы кинжал хранился где-нибудь в стене или в подвале господского дома. Пока профессор Лианозов не догадался, где он, не отыскал его и не изъял!
Все это она выпалила на одном дыхании.
– А что здесь тогда было? – спросил Матвей, кивая в сторону дома.
– В сороковом году? Больница, кажется…
– Одно меня смущает, – невинно произнес он. – За какие грехи поплатился егерь Лычкин? И куда подевался господин Неверов? Может, дело не в кинжале?
– Профессор отправился в Новгородскую область, чтобы… В общем, он хотел запрятать клинок в самом дремучем уголке, где-нибудь на болотах, – Астра сама понимала шаткость излагаемой версии, но пыталась обосновать ее. – Важно установить, умер он до того, как спрятал сокровище, или после.
– И как, интересно, ты собираешься устанавливать сей факт?
– Не знаю…
– Объясни, зачем человеку искать какую-то вещь, а потом опять ее прятать? Причем на болотах! За тридевять земель от Москвы, где он живет!
– Люди зачастую поступают вопреки логике.
– Не до такой степени, – возразил Матвей.
Астра понуро молчала.
– Ты меня вызвала сюда, чтобы показать герб?
– Не совсем. Пойдем к пруду, там чудесные деревья. Как на картине!
Рядом с прудом застыл в безветрии одичавший сад. В теплом воздухе кружилась мошкара. У пруда смотрелись в зеленую воду ракиты.
– Ты еще что-то узнала? – спросил Матвей, борясь с желанием взять ее за руку, обнять…
Астра повернулась, читая это желание в его глазах, которые он не успел отвести. Ее губы едва заметно дрогнули.
– Сын профессора назначил Леде встречу у метро «Алтуфьево», – сказала она. – Мы говорили с ней час назад. Когда Лианозов уехал, она гуляла здесь одна, потом позвонила мне. Валериан считает, что профессор стал жертвой проклятия, как и отец Леды. Он показывал ей письмо некой Аксинье Куприяновой от ее внука, который погиб в сорок третьем году где-то под Старой Руссой.
