– Вы говорили его близким, что…
– Не говорил! – отрезал Шестопалов, угадав вопрос. – Зачем? Это ведь только мои домыслы. Человек устал и поехал в отпуск подальше от городской суеты, от злых языков. А что еще он там собирался делать – этого мы не знаем.
Окна в доме были распахнуты настежь. Оттуда раздался женский голос:
– Макс! Макс!
– Иду, Наденька! – отозвался он. И объяснил: – Это моя жена. Она инвалид. Извините, но я вынужден попрощаться.
– Еще минуточку! – взмолилась Астра.
Шестопалов нетерпеливо повернулся к дому, но не ушел.
– Хорошо, только поторопитесь с вашими вопросами.
– Вы обмолвились, что искали клинок «там же, где и все». Кто эти «все»?
– Откуда мне знать? Дмитрий Лукич мог показывать письмо сыну, жене… Те же Куприяновы, у которых хранился архив, могли поддаться соблазну найти клад. Особенно после того, как профессор заинтересовался письмом. Наверняка он хотя бы в двух словах пояснил господину Куприянову, зачем ему частное письмо из архива их дальней родственницы.
Матвей, до этого не проронивший ни слова, вдруг спросил:
– Как сам профессор Лианозов узнал о письме?
– Он перелопатил уйму бумаг, писем. Поэтесса Куприянова, как большинство творческих натур, обожала эпистолярный жанр. Они много пишут разным людям, порой довольно откровенны в своих посланиях. Такую подборку писем можно издать в виде дневника. Вряд ли поэтесса удержалась от того, чтобы не упомянуть о гибели единственного внука и последнем довольно странном сообщении от него.
– Но Виктор просил никому не показывать письмо.
– Она и не показывала. Просто поделилась переживаниями с кем-то душевно близким. А Дмитрий Лукич уцепился за сей маленький фактик, его ум ученого привык выхватывать из обилия информации ту, которая заслуживает внимания. Потянул за ниточку, и она привела к Павлу Куприянову. Заметьте, автор письма тоже Лианозов! Это сыграло свою роль.
– Сын профессора мог искать клинок?
– Не тогда, не десять лет назад, – покачал головой Шестопалов. – Он был подростком. Ни собственных денег, ни свободы. Мать, убитая горем, не отпускала его от себя ни на шаг. А сейчас… Почему бы и нет? Только это все пустое.
Он смотрел в сторону дома. Дождь припустил с новой силой. Занавески на окнах шевелились от свежего напитанного влагой воздуха. Астра представила, как жена Шестопалова наблюдает из-за занавесок за мужем и гостями, вдыхая запах мокрой зелени и цветов.
– Получается, профессор Лианозов не делал из своих поисков тайны? – спросил Матвей.
– Он был неправдоподобно бескорыстен. Если что и заставляло его скрытничать, так это собственное благоразумие и насмешки окружающих. Человеческие алчность и глупость не имеют границ.
– Почему вы не рассказали мне обо всем в прошлый раз? – не удержалась от упрека Астра.
– Я принял вас за одну из безнравственных охотниц за жареными фактами. Не люблю желтую прессу. Их бесцеремонность чудовищна! Особенно вы смутили меня вопросами о Куприяновых. «Не поднимается ли новая волна безумия? – подумал я. – Новый виток кинжальной лихорадки?» Опасная болезнь, знаете ли. Вот я и взялся ездить в Витеневку – продавать мед, а заодно проверить свои подозрения. Уж не обхаживаете ли вы и Куприяновых? – Он рассмеялся. – Вы меня не сразу засекли!
– Как насчет лихорадки? Сами-то выздоровели?
– Что, простите? А… да… пришлось попотеть, облазить каждый уголок в Алтуфьеве, покормить комаров в новгородских лесах. Красивейшие места довелось посмотреть! Даже в болотах есть необъяснимая прелесть. Но я давно махнул рукой на поиски.
– Что же вас излечило?
– После долгих мытарств я, кажется, отыскал место, изображенное на карте погибшего Виктора Лианозова, – и озеро, и храм неподалеку, описанную им кучу крупных камней, поросших травой, даже валун в форме черепахи. Только никакого кинжала там не оказалось. Я так и думал, впрочем. Либо кто-то меня опередил, либо его там и не было. Не забывайте – письмо писал контуженый человек. Мог все перепутать или вовсе выдумать…
Глава 31
Бессонная ночь, боль, тревожный день, коньяк и таблетки вымотали Леду. Она взглянула на себя в зеркало и ужаснулась – от ее красоты не осталось и следа. Желтоватая бледность щек и лба, черные тени под глазами, потухший взгляд…
Она гладко причесала волосы, стянула их в хвост, повязала платок и надела темные очки. Вечером это неуместно, но ей плевать.
– Ты куда? – некстати появилась на пороге мать. – Темнеет уже!
– К подруге. Хочу развеяться. Не жди меня, ложись спать. Я переночую у Риты.
– А она дома?
– Ну конечно, мама.
Леда вспомнила, что не виделась с Ритой несколько месяцев. Вдруг та махнула на Канары или в Таиланд? Подруга предпочитала кочевой образ жизни. Впрочем, она Леде не подруга, а так, приятельница. У нее нет подруг, а теперь обзаводиться ими уже смешно.
Водитель удивился, когда молодая хозяйка попросила довезти ее только до шоссе. К любовнику намылилась, что ли? Зачем такая конспирация? Ладно бы мужа обманывала, а то…
– Куда за вами заехать? – спросил он.
– Я сама доберусь. Или перезвоню.
Он пожал плечами и начал разворачиваться. Чего, казалось бы, богатым нервничать? А вот дергаются, места себе не находят. Взять Леду – все при ней: и дом, и деньги, и красота. А поглядишь – вечно она на взводе. Может, к коксу пристрастилась? Не похоже… Алкоголем от нее частенько попахивает, несмотря на ментоловые пастилки.
Водитель проехал вперед и оглянулся: Леда ловила такси. Ну-ну, пусть попробует. Здесь ей не город. Целый день сегодня кидалась на всех, как психованная, а вечером на рандеву отправилась. Шифруется, как разведчица! Кому нужны ее шашни?
Леда забыла о водителе в ту же секунду, как вышла из машины. Ее знобило. Опять зарядил мелкий дождь. Она раскрыла зонтик. Мимо нее по мокрому шоссе пролетали автомобили. Таксист, возвращавшийся в Москву, высматривал пассажира.
– Вам повезло, – сказал он, когда Леда уселась сзади и со вздохом положила зонтик на пол. – В эту пору авто поймать непросто.
Она промолчала, и он тоже умолк, включил музыку. Выражение лица пассажирки скрывали платок и очки. С ее зонтика натекла небольшая лужица. Стеклоочистители работали, не переставая. Из-под колес встречных машин летели грязные брызги.
У метро «Алтуфьево» Леда протянула таксисту деньги и выскользнула в вечернюю сырость, освещенную разноцветными огнями. «Ни тебе здрасьте, ни тебе до свидания! – подумал тот. – Дамочка чем-то сильно расстроена. Наверное, мужа застукала с девахой!»
Леда сразу увидела ее, тонкую, ненавистную, всю в черном, с ног до головы. И поспешила навстречу, не заметив, как ступила в лужу и набрала в туфли воды. Она бы сейчас не заметила и землетрясения, не то что такой безделицы, как мокрые ноги.
