Я находила их в самых неожиданных местах: среди кустов смородины, на чердаке, в курятнике, в летней кухне. Вытаскивала из укрытий, сбивала в группы и водила к границе.
Я и сама не поняла, как так получилось, что дом моего детства стал отправной точкой для умерших. Или перевалочным пунктом, даже не знаю, как лучше сказать. Уходили не все. Кто-то оставался, я расселяла их по другим домам, благо их целая улица, а не хватит, так можно и еще создать. Я перестала задумываться над тем, почему умерших надо провожать. Надо – и все. Поначалу я еще слушала их жалобы, невнятные рассказы, просьбы. Выполнить их все у меня просто не хватило бы ни сил, ни времени. «Неприкаянные души» – так я называла их. Почему? Сама не знаю. Скорее всего, многие из них были очень одиноки при жизни, за них просто некому было помолиться.
Но появлялись и другие…
Как-то я обнаружила у стены сарая целый склад гробов, стоявших штабелями. Явно использованные, не новые, почти одинаковые дешевые гробы. Неровно стояли, того и гляди рухнут. Все пустые, кроме одного. В нем лежала женщина, обложенная пузырями со льдом и ватой, пропитанной какой-то химической дрянью, очевидно, чтоб предотвратить разложение. Ухищрения помогали плохо. Тело разлагалось, лицо и руки покрывались синюшными пятнами. Покойница открыла глаза, села и стала жаловаться на неудобство:
– Ну кто же это выдержит! Сама попробуй полежи тут! – Она хотела выбраться из гроба.
Я покосилась на испачканную вату и пятна на подушке:
– Нет, спасибо, предложение, конечно, заманчивое, но я как-нибудь обойдусь. А вам верю на слово.
– И что же мне делать? – спросила умершая.
– Умыться, – посоветовала я, – а это все – сжечь!
– Сжечь! – обрадовалась она. – Конечно, сжечь!
– Погодите-ка, – я склонилась над гробом, разглядывая довольно странный предмет. – Что это? – Я осторожно, двумя пальцами взяла черный камешек, по форме напоминающий яйцо. – Откуда это у вас?
Женщина удивилась не меньше моего:
– Понятия не имею! Кто-то подбросил! О люди, люди!
– То есть вам он не нужен? – уточнила я.
– Мне?! Вот еще! Зачем?
– Ладно, – пробормотала я и сунула находку в карман.
Вода из колонки заметно освежила ее. Потребовалось всего-то два ведра. А потом мы с ней вместе соорудили громадный костер из гробов. Хорошо горело, с треском. Сосновые, наверное…
Покойница повеселела и как-то быстро освоилась. Она так прямо и заявила мне:
– Куда же я пойду? Мне и здесь хорошо!
– Оставайтесь, – разрешила я.
На огороде появилась первая травка. Деревья покрылись зеленой дымкой. Неужели и здесь наступила весна?
Проснувшись, я первым делом поискала камень. Нашла. Нащупала в складках простыни. Ага! Вот ты где! Извлекла, осмотрела.
Как будто курица снесла. Такая черная курица, а может, змея. Змеи ведь тоже яйцекладущие, или несущие? Вот только любое яйцо можно запросто разбить, а это не поддается. Даже поцарапать невозможно. Постой-ка, а ведь я уже видела такой.
Я полезла в ящик стола и нашла камень, непонятно как залетевший в мое окно. Вытащила. Хм, абсолютно одинаковые.
Глава 11
Ловушки
Если бы не ловушки, мою жизнь можно было бы назвать сносной. Провожать умерших я привыкла довольно скоро. Человек вообще ко всему быстро привыкает.
Мой маленький мир был местом почти безопасным. Дорогу к границе я всегда находила по наитию, наверное, если бы я была собакой, то сказали бы, что у меня феноменальный нюх. Точнее, так – я вела умерших, а дорога сама ложилась мне под ноги.
Казалось бы, я веду, значит, надо просто шагать за мной, и все. Только вот некоторые сворачивали. Оказалось, мои неприкаянные интересуют не только меня. На них ведется непрестанная охота. Стоило мне зазеваться или расслабиться, как кто-нибудь исчезал. Я не могла бросить остальных на дороге, не могла сразу же кинуться на поиски. Приходилось возвращаться после того, как группа благополучно переходила границу, и искать заблудившихся. А это не так-то просто.
Те, кто охотился, не нападали открыто. Однажды я вела двух женщин.
Вдруг одна бросилась в сторону с криком: «Я сейчас, подождите!» Я с удивлением посмотрела ей вслед. Что могло ее так привлечь? Но ничего не увидела. Серое марево, ноздреватый валун у дороги, формой напоминающий диковинного зверя – горгулью, сложившую крылья.
– Стой! – заорала я, но было поздно. Женщина исчезла, как не было. Вторая испуганно тыкала пальцем куда-то и лепетала:
– Там, там…
– Да нет там ничего! – я разозлилась. – Что вы за люди такие! Ни жить, ни умереть по-человечески не можете!
Я схватила ее за руку и потащила за собой в сторону от дороги. Ох, и намучилась же я с ней! Едва мы свернули, как вокруг сгустился мрак, все размылось, я потеряла направление: где верх, где низ, я уже ничего не соображала, мы с моей подопечной болтались в густом тумане, среди многочисленных искорок. Навалилась абсолютная тишина, даже уши заложило.
– Эй! – крикнула я и не расслышала собственного голоса.
Я знала, как разогнать туман. Просто знала – это было внутри меня. Достаточно поднять руки и приказать ему рассеяться. Но как раз этого я сделать не могла: тогда потеряла бы и вторую женщину.
Я почти отчаялась, и тогда где-то на краю сознания возникла алая точка – девочка в красном.
– Помоги же мне! – беззвучно попросила я.
Меня услышали. Я отчетливо разглядела рядом с собой ноздреватый валун, по форме напоминающий горгулью. И карлика, со всего маху обрушившего на камень свой топор.
Горгулья заверещала, забила крыльями, но не смогла подняться. Из раны, нанесенной гномом, потекла горячей смолой черная жижа. Горгулья застыла, камень треснул, а там, внутри, как в скорлупе, сидела, свернувшись калачиком, сбежавшая женщина. Правда, от нее прежней мало что осталось – бледная тень. Я извлекла ее из камня, как сверток папиросной бумаги, ломкий и пожелтевший от времени.
Она не могла идти, вообще ничего не могла.
Мы снова стояли на дороге.
– Спасибо, – я искренне поблагодарила гнома. Тот лишь угрюмо кивнул.
Мы подошли к маленькой станции: одинокий домик в чистом поле и ветка узкоколейки, заросшая сорняком.
Почти сразу подкатил поезд – маленький локомотив и несколько вагонов.
Двери открылись, на нас смотрел проводник. Древний старик в ветхой форме железнодорожника. Я подтолкнула свою подопечную вперед. Она взобралась по ступенькам, проводник посторонился, давая ей пройти. Я протянула ему то, что осталось от спасенной гномом второй женщины.
– С багажом нельзя, – бесстрастно отказал проводник.
Дверь захлопнулась, поезд тронулся, быстро набрал обороты и умчался. Гном тоже куда-то подевался. А я осталась. Точнее, мы.
