Смиля поморщилась. В голову ни одна мысль не шла. Зато в руке она все еще держала тарелочку. Без молока.
«Словно кто гнал…» – вспомнила она свою недавнюю мысль. Ахнула, прижимая блюдце к груди.
А кто гнал? Да понятно, кто гнал. Тот, кто выпил молоко и заморочил всем голову. И Ворон, и Янус весьма бодрые входили в дом и совершенно чумные выходили. И если двое уже были… то, как гласит народная мудрость…
Кинулась в свою комнату, выглянула в окно. Так и есть. Шагает. Чеканит шаг. Довольный такой. Красивый. Светлые волосы развеваются на ветру.
На секунду Смиля зависла на подоконнике. Признание в любви от Матвея – что может быть заманчивей. Но сейчас этого не хотелось. Хотелось понять, что происходит.
– Мама! Закрой за мной окно! – крикнула Смиля в коридор, перекинула ноги через подоконник и нырнула в кусты шиповника. Не очень мягко. Не очень приятно. Трещат еще, заразы! И она вся такая – в тапочках и с тарелкой в руках… Вроде как погулять вышла.
Матвей скрылся за поворотом. На посторонние шумы не отвлекался. Интересно, что он сделает, когда узнает, что ее дома нет. Кстати, мог бы и предупредить о приходе столь важной персоны. Видимо, с телефоном перестала дружить не только Синеглазка, но и все остальные. Или это она телефон свой куда-то засунула, так что теперь не слышит его?
Бежать в тапочках неудобно – на каждом шагу они норовили соскочить с ноги, тяжелые задники шлепали по пяткам, заставляя напрягать стопу, чтобы вообще их не потерять. Мания еще проснулась, что на нее все смотрят. Так она и шлепала – в тапочках, в компании мании, с блюдцем под мышкой.
Вроде бы идти недалеко. Чего там? Три поворота, четыре перекрестка, но на каждом, как назло, горел красный. Долго так горел, настойчиво. Опустивший руки полыхающий человечек мало что не подмигивал, чтобы показать свое превосходство – как он здесь стоит, никого не пускает, а вы там топчетесь на месте, ждете, вот и дальше ждите.
– Вы мне не поможете?
Старик рядом с ней был высок, худ, бородат. Смотрит в небо, почти закатив глаза под брови. Словно взлетевшая стая белых голубей привлекла его внимание.
Какие голуби? Почему вверх?
– Мне надо перейти дорогу.
Полыхающий человечек тут же согласно мигнул, добродушно позеленел, важно зашагал, предлагая всем последовать его примеру.
Смиля на всякий случай глянула вокруг, потому как если он слеп, то как догадался, что рядом кто-то стоит. И где белая палка слепого, без которой он не смог бы сделать ни шагу. А если без палки, то где сопровождающие? Кто там может быть, собака-поводырь? Все радостно убежали вслед за зеленым человечком, идущие с противоположной стороны дороги до них еще не дошли. Они одни. Открытие печальное, но не смертельное.
– Пойдемте, – согласилась Смиля, протягивая руку. Никогда не водила слепых. Что делать-то? За что хватать?
Старик сам не потерялся. Бодро вцепился в Смилину руку, будто заранее знал, что она протянута, и ступил на проезжую часть. Шел довольно уверенно. На тротуаре руку отпускать не спешил, стоял, слепо глядя в небо.
– Спасибо, – прошелестел старик.
– Пожалуйста, – культурного запаса в Смиле оказалось не так много, она начала вырываться. – Я пойду.
– А знаете?.. – весьма бодро начал бородач.
– Извините, – вклинился старческий голос, – вы мне не поможете?
Очередной старичок был похож на лесника. Невысокий, крепкий, в брезентовой куртке, штанах и черных кирзовых сапогах. Широкая ладонь с короткими крепкими пальцами. Глаза ясные. Чисто выбритое лицо с глубокими морщинами.
– Давно не был в городе. Мне б туда.
Он показал на другую сторону дороги и, завершая движение, положил руку поверх руки бородача. Бородач неожиданно прозрел. Взгляд его уперся в лесника.
– Мне надо… – начал он решительно.
– Всем надо, – отрезал лесник и спустился на проезжую часть.
Взвизгнула колесами машина. Полыхающий человечек в светофоре как-то подозрительно быстро оплыл зеленой слезой бодро шагающего пешехода.
– У! Басурмане! – Лесник погрозил широким кулаком машине. – Ездят тут.
Не чувствуя под собой ног, Смиля поплелась через дорогу. Кто кого ведет, непонятно. Смиля отставала от широкого шага лесника.
– Ты-то чего в таком виде? – ворчал лесник, который в силу своего роста мог хорошо рассмотреть совсем не уличную обувку Милы. – Домой иди. Дома и стены защищают.
– От чего?
– Да от всего!
Пискнул светофор у них над головами. Красный человечек налился злобой, упер руки в боки.
«Бежать!»
Мысль толкнулась в голове, прошуршала по груди и упала в ноги.
Не так чтобы и крепко старик держал. Достаточно было резко повести руку вниз, отпрыгнуть.
Хорошо, машин не было, потому что Смиля ухитрилась выскочить на проезжую часть, кругом обогнуть переход и снова выскочить на тротуар.
– Цветок такой есть, бессмертник. Слышала? – зачем-то спросил лесник.
Смиля замотала головой и припустила прочь, с трудом обходя прохожих. Много их было. Словно специально такой толпой пошли. Не пускали, возвращали обратно.
Она все оборачивалась и оборачивалась, пока не врезалась.
Больно так. Головой в жесткие ребра. Еще и блюдце уронила.
– Ты не меня ищешь? – вкрадчиво спросил Скелет.
– Вообще-то нет, – не стала скрывать Чудовище.
– А я вот – тебя, Смиляна. – Скелет улыбался. Улыбка у него была жутковатая.
То ли она от имени своего отвыкла, то ли звучать оно стало неправильно, то ли Скелет его как-то не так произносит.
– Давай обойдемся без имен, – поморщилась Смиля.
– Да, без имен, – согласился Матвей. – Кстати, знаешь, что смиляна – это цветок бессмертника в Восточной Европе.
– Как? – тупо переспросила Смиля.
Глава пятая
Дом, над которым…
Тучи сгущались, обещая дождь. Ветер рвал с головы капюшон, бил под коленки, норовя уронить. Тапочки шлепали набравшими грязь задниками.
– Ты, типа, на минуту? – кивнул на обувку Смили Скелет.
– Типа, от тебя бежала.
– И как?
– Земля круглая. Вернулась.
Матвей посмотрел на нее внимательно.
– Это правда?
– Честное слово! Нам так в школе сказали! И глобус показывали.
– Янус под большим секретом сообщил, что ты в меня влюблена и готова умереть, если я не отвечу взаимностью.
Рот у Смили открылся. Предыдущие две версии признаний были не столь унизительные. Этот вариант вышел каким-то уже совсем…
