– Чудовище ты и есть Чудовище, – вздохнул у нее над головой Скелет. – Правильно тебя назвал Эрик.
Чудовище шевельнулась. Под ней было что-то приятно-мягкое, как будто шерстяное. Вспомнила падение и вздрогнула, больно ударившись о землю. Третий этаж! Она что, уже умерла?
– Да не дергайся, – придержал ее за плечи Матвей. – Все уже.
– Как все? А Лаума? А Герка? Он же меня сбросил! – Она рвалась из его рук, хотела вскочить. Третий этаж! Шутка ли, так навернуться?!
– Тише! – шептал Матвей. – Всю округу перебудишь. Не было ничего. Тебе показалось.
– Как?
– Наперекосяк! – Матвей последний раз толкнул ее, заставляя сесть на плед. – Опять за каким-то лешим сюда примчалась. Я насилу нашел. Звонил, звонил, а у тебя глухо, как в танке. Думал, очередной заплыв устроила в компании барздуков. А ты тут, оказывается, решила поспать под деревцем. Не май месяц, чтобы на земле валяться. Так и простудиться недолго, а потом и помереть от чихания.
Какой длинный спич для Матвея! Все в этом мире меняется…
Смиля огляделась. Она сидела в парке за Домом на земле. Довольно прохладная ночь, ей в шортах и футболке с гномиками зябко. Да еще босиком. Сама бы она в таком виде ни за что не пришла сюда. Вот, это доказывает, что ее сюда притащили! С чего ей здесь спать, когда у нее дома очень удобная кровать? Все было не так! Ее выкинули из окна, принесли в жертву какому-то Про… Пар… А родители? Они же за нее переживают! А бардак в комнате? Опять полицию вызывать будут? Все решат, что она сошла с ума!
Вспомнила, задергалась. Где-то здесь, в заброшенном парке, среди кустов и сонных лип стояли страшные деревья. Темные, засохшие, скрипучие… Стояли… Что-то Смиля их не видит сейчас.
– А где деревья? – забеспокоилась Смиля.
– Тебе мало? – кивнул на ближайшую акацию Матвей.
– Другие! Здесь стояло три дерева. Дуб, рябина и липа.
– Деревьев сколько угодно! Все твои, – Скелет щедро повел рукой.
Может, здесь такие деревья и стояли, в сумерках видно не было.
– Но они были!
– Рассветет – еще раз посмотришь.
– На что посмотрю? Скелет, ты что, с дуба рухнул?
– Пока здесь только одна рухнувшая. Заметь, ты уже вторую ночь тут пасешься. Я прихожу, а ты на пледике аккуратно лежишь. Я теперь всю жизнь буду тебя из этого дома вытаскивать?
Он был зол, раздражен. Ему вообще все это не нравилось.
– Но все это было! Ко мне пришла Лаума, привела армию альпов, они все перевернули в комнате. Домовой все хотел, чтобы я дралась. А потом Генрих притащил меня сюда. Лаума все твердила про своего мужа, из-за которого все должны умереть. И Герка вытолкнул меня из окна.
Матвей поморщился.
– Это же я позвала тебя на помощь! Ты поэтому и пришел сюда!
– Показалось, – покачал головой Скелет. – В темноте многое кажется.
– Но меня хотели убить! Принести в жертву какому-то богу, чтобы дуб зацвел. Ты что, мне не веришь?
Матвей смотрел в сторону.
– Конечно, верю, – отозвался злой скороговоркой. – У нас тут через день кого-нибудь убивают по воле богов. И дубы цветут развесистыми ромашками.
– Но ты же сам говорил о Трое! – Чудовище плакала. Все было неправильно, запутанно.
Матвей молчал, уставившись в темноту, хмурился.
– Ну, говорил… Я откуда знаю, что это было? Может, какая природная аномалия? Здесь многим что-то кажется. Мухоморов надо меньше жрать, а потом на земле холодной валяться.
– Что кажется? – закричала Чудовище. – Как такое может показаться?
– Не знаю. Я ничего не видел. На телефоне неотвеченный звонок, я и пошел. Прихожу, а ты тут спишь.
– Но я ведь упала! – схватила она Скелета за руку, спасаясь от бурных вод сумасшествия.
– Наверное, упала, раз на земле лежала.
Смиля потрогала голову, посмотрела на свои руки. Все в царапках и синяках. Не могла же она сама себе оставить такие метки?
– А Лаума?
– И Лаума тоже, – недовольно буркнул Скелет, – упала. Не дергайся.
Смиля потупилась. Она начала сомневаться в том, что происходящее случилось на самом деле. Глянула на Скелета. Он не собирался ни помогать, ни поддерживать.
– Держи. Я тебе тут диск нашел. – На плед упала пластиковая коробочка с бежевой вставкой-картинкой. – Сказки, саги и хроники Старой Пруссии. Послушай, местами забавно.
– И что здесь?
– Про страну Аистов.
Вопросов было очень много. О птицах, Лауме, что здесь произошло, почему Смиля осталась жива, куда делись старые деревья. Но Матвей был настолько угрюм, что спрашивать его об этом не хотелось. Он за что-то обижался на Смилю. Как будто она что-то обещала, но не сделала.
– Ты меня не любишь, – надула губки Смиля.
– Чудовище ты, – Матвей впервые ухмыльнулся. – При чем здесь я? Ты сама никого не любишь.
– Как это? – встрепенулась Смиля. – Я тебя люблю.
– Влюбишься, из Чудовища превратишься в Красавицу. Это будет заметно. Вон как с Синеглазкой.
Кулачок сжался, чтобы стукнуть по костлявому плечу, но она сдержалась. Ничего, обратится еще Матвей к ней за чем-нибудь, попросит помощи, она ему так поможет, так…
Скелет, отвернувшись, смотрел в темный предутренний сад. Позолоченные ранним солнцем верхушки деревьев. Внизу еще копилась ночная тьма, набухала, пытаясь выдавить приближающийся день за пределы сада.
– Я был вчера в библиотеке, – заговорил Скелет. – Елена Александровна нашла книгу, археологические исследования. Что раньше было на месте Калининграда, как обживались эти места, где какие капища стояли, каким богам где поклонялись. У пруссов было три священных дерева – дуб, бузина и ясень. Эти деревья росли в священных рощах, им поклонялись. Не думаю, что капище было именно здесь, вполне возможно, местный дуб – остатки древней священной рощи. Наверное, когда-то ему поклонялись, потом он просто стал частью сада. Пока были пруссы, они несли в себе память о древних богах. И мы сейчас слышим… – Матвей пожал плечами, – эхо…
– Что мы слышим? – Смиля не верила своим ушам. Парк, соглашаясь с ней, застонал, заохал, наполнился звуками, голосами.
– Ничего не слышим, – буркнул Матвей.
Смиля всхлипнула. И вдруг перед ней встала картинка. Она падает, а внизу стоит Матвей.
– Это ты спас меня! – выкрикнула она. – Ты уничтожил деревья! Старые боги ушли!
Матвей увернулся бы, но Смиля на этот раз оказалась быстрее. Она кинулась на шею, успев впечатать свои губы в его впалую щеку.
– Спасибо! – прошептала на ухо, прежде чем он успел ее от себя оттолкнуть.
