Ее заявление не улучшило мне настроения. Косвенно оно подтверждало услышанное мною вчера — коварная Груша планирует запереть нас тут надолго.
Весь день мы махали тяжелым железом в ледяных гротах, к вечеру мне хотелось упасть и уснуть, но Груша была полна сил. И потащила нас в кают-компанию, где два часа мы пели хором под гитару гляциологические песни, пили густой кофе и занимались армрестлингом. Я чуть не помер от всего этого. И от скуки.
Вернулся к себе в каюту уже в девять часов по времени комплекса «Пири», уселся на койку и едва не уснул, даже несмотря на кофе.
Но спать было нельзя, надо было караулить. Поэтому я хорошенько натер себе уши и приготовился к ожиданию.
Ожидание получилось долгим, шаги по коридору прошлепали лишь через четыре часа — Барков дожидался, пока все уснут. Я осторожно выглянул в коридор.
Ну конечно же! Точно он, Барков. С рюкзаком, в комбинезоне, на поясном ремне болтается стеклянный пузырь шлема. Шагал Петр в направлении лифтов. Я оказался прав.
У меня никакого рюкзака не было, и я отправился за Барковым налегке. Как на Европу.
Только забежал в свою каюту за шлемом. Шлем долго не пристегивался к комбинезону, не попадал в пазы, но в конце концов я справился.
И тоже поспешил к лифтам, мысленно радуясь: прощай, Европа!
Поднялся на лифте. Вестибюль блока «Поверхность» был пуст. Шумели кондиционеры, ветерок гонял скомканные бумажки, Баркова не было видно — видимо, уже ушел к шлюзам. Он опережал меня, по моим прикидкам, уже где-то на полкилометра, однако я не спешил — вряд ли Барков все спланировал впритык, наверняка запасец имеется. К тому же от шлюза до транзитного порта далеко, и я надеялся Баркова догнать до того, как он успеет забраться в трюм какого-нибудь грузовика.
Так и случилось.
Я вышел на поверхность. Юпитер занимал почти все пространство, был почти везде, куда бы я ни смотрел. Он был огромным, розово-желтым и пялился на меня своим знаменитым глазом Большого Пятна. Я машинально сжался, мне показалось, что сейчас мы рухнем в слоистый розовый студень. Так всем кажется, кто оказывается на Европе впервые. Некоторые потом даже во сне просыпаются от страха — им кажется, что они падают на самую большую планету.
Справа было залитое красноватым цветом ровное поле. И там квадратами чернели большие автоматические грузовые корабли.
Транзитный порт. Сюда корабли приходят с Земли, тестируются, перегружаются, затем отправляются на дальние рубежи. И наоборот.
Здесь перевалочный пункт.
По розовой ледяной глади бодро шагала небольшая фигурка. Она одолела уже половину расстояния между шлюзом и первыми кораблями, минут за десять одолеет и вторую. Я задвинулся в тень шлюзового козырька — ни к чему, чтобы Барков меня углядел.
Он управился за восемь. Через восемь минут, когда Барков исчез за крайним грузовым кораблем, я выскочил из-под козырька. Мне тянуть время было незачем, и я побежал. Между шлюзом и грузовиками было около километра, я пробежал это расстояние за четыре минуты. И сразу увидел Баркова. Он бродил мимо гигантских прямоугольников грузовиков, всматривался в бортовые номера. Видимо, искал нужный. Я решил держаться поодаль. Барков, кажется, не подозревал, что за ним идет слежка, бродил открыто.
Транзитный порт работал в автоматическом режиме. Туда-сюда сновали роботы-погрузчики, летали платформы с разным жизненно важным в дальнем космосе барахлом, мигали какие-то лампы. Вся техника совершенно не обращала внимания на меня и на Баркова.
Барков не торопился и действовал планомерно. Он прошел мимо одного ряда кораблей, затем мимо второго и третьего, но ничего для себя подходящего не обнаружил.
Я оглянулся в сторону базы. Сейчас, конечно, ночь, все приличные люди спят, и никому даже и в голову не взбредет, что кто-то решил заняться прогулками при свете луны. Точнее — при свете Юпитера. Никому не взбредет, кроме Груши. Ей-то может. К тому же она отличается зверской подозрительностью. Возможно, уже сейчас ее больной мозг подает сигналы: «Сбежали, сбежали, сбежали…» А Барков медлил.
Хотя нет, он уже не медлил. Уверенной походкой Барков направлялся сейчас к кораблю, который стоял чуть в стороне от других.
Корабль был совсем обычный с виду, как десятки его приятелей вокруг. Этакий квадратный торт на четырех квадратных ножках. Но Барков двигал именно к нему. Я спрятался за пузатой пластиковой бочкой и стал наблюдать.
Откуда-то, я не заметил откуда, появилась погрузочная платформа с большим черным контейнером. Барков оказался на ее пути, платформа замигала возмущенными огоньками, и Барков уступил ей дорогу. Платформа подъехала под погрузочный терминал корабля, из днища выставилась рамка, платформа задвинула на нее контейнер, и через минуту он с обязательным миганием исчез в брюхе корабля. Барков продолжал стоять чуть в сторонке.
Я знал, что обычный, негрузовой шлюз находится на корабле рядом с грузовым. Но Барков к нему не спешил. Он стоял. Наклонил голову к земле. Ко льду то есть. Ритмично притоптывал ногой. Притоптывал-притоптывал — и исчез. Я уже не удивился. Понятно. Ни один грузовой корабль не пропустит на борт человека. А вот если с пилюлькой…
Погрузочная рамка появилась снова.
Барков легко запрыгнул на нее, выдернул из боковой фермы маленькую техническую лесенку и вскарабкался по ней в грузовой люк. То есть я представил, как он все это сделал — Баркова видно не было, лесенка выдвинулась сама, и следы на инее образовались тоже самостоятельно.
А Барков исчез.
Я выставился из-за бочки, огляделся. Рамка была еще открыта. Вполне может быть, что рамка пропустит и меня. Вчера ведь двери в Центр управления почему-то передо мной открылись, значит, барковские пилюли как-то взламывали автоматику…
Расстояние в двести метров я преодолел со скоростью Бориса Чже, лучшего спринтера всех времен и народов. Терминал еще не успел закрыться, я подпрыгнул и заскочил на рамку. Лесенка была откинута, я ступил на нее, намереваясь уже вознестись в корабельные внутренности, но тут кто-то схватил меня за ногу.
Наверное, назойливый робот, подумал я. Ну сейчас я этому назойливому роботу сапогом засвечу в его железную физиономию…
— Ты куда собрался, Тимоня? — проворковал в моем шлеме сладенький голосок.
На три секунды я утратил сознание. А когда я вновь его обрел, то обнаружил себя сидящим на льду. Надо мной возвышалась она.
Груша!
Груша!!
Груша!!!
В комбинезоне с прищепками.
— Что ты тут делаешь? — спросила она с пристрастием.
Я промолчал.
Груша схватила меня за шиворот и рывком подняла на ноги.
— Я подозревала, что ты удрать собираешься! — Груша пролаяла так громко, что мне показалось, будто я услышал ее не только по интеркому шлема, но и через разделяющий нас вакуум. — Тимоня, что ты здесь делаешь?
