Но Барков не перепутал, он постучал палочкой по ноге, и на ее конце загорелся красный огонек.
— Ого! — ернически восхитилась Груша. — Красный огонек!
Барков медленно обвел палочкой горизонт. Красный огонек. Барков повернулся в другую сторону. И почти сразу вспыхнул зеленый.
— И что это значит? — почесалась Груша.
— Рюкзак там, — Барков указал направление.
— А расстояние? — кивнул я на палочку.
— Точно сказать не могу… Недалеко. Радиус пеленгатора — тридцать километров. Но огонек горит ярко, значит, объект недалеко.
— Вывод утешает, — хмыкнула Груша и плюнула на камни. — Всего тридцать километров!
— Давайте лучше уже пойдем, — предложил я. — Я почему-то хочу назад, в цивилизацию. Надоело мне тут.
— Ну-ну… — Груша плюнула еще раз.
И мы пошли вслед за указующей палочкой.
Шагали в молчании. Наверное, часа три ни слова не произнесли. Барков шел, закинув руки за спину, я подтачивал нож найденным песчаником, а Груша мастерила некое приспособление: обматывала веревкой камень необычной гантелеобразной формы, видимо приготавливая из него какое-то ударное орудие.
Она шагала последней, отчего я чувствовал себя неуютно. Мне все казалось, что Груша решит испытать свой инструмент на мне — настроение у нашей начальницы было какое-то воинственное.
И я решил пошутить. Ну так, чтобы разрядить обстановку.
— Для чего булыжник-то припасла? От инопланетян отбиваться?
— Я его вовсе не против инопланетян приготовила. — Груша подышала на свое орудие.
— А против кого?
— Против вас, — ответила Груша. — Вы мне совсем не внушаете доверия. Вы оба — психически нестабильные личности, от вас можно чего угодно ожидать. А в инопланетян я не верю.
Я хмыкнул.
— Чего хмыкаешь?
— Ничего. Просто.
— Только не говори, Тимоня, что ты веришь в инопланетян! В инопланетян верят одни бактерии.
Барков промолчал. А я упрямо сказал:
— Современная наука не отрицает возможность их существования. А ты отрицаешь?
— А я отрицаю. Мы — вершина разума во Вселенной!
Ясно. Груше захотелось поспорить. Поругаться. Наполнить жизнь энергией.
— Мы — вершина эволюции! — продолжала она. — Такова железная истина!
Теперь хмыкнул Барков. Вершина эволюции уставилась на меня. Что-то она ко мне сегодня привязалась… И уж очень она и меня уязвить хотела.
— А может, Тимоня, ты еще и в контакт веришь? — подозрительно спросила Груша. — Я имею в виду Контакт с большой буквы?
— Верю, — признался я. — Да, я верю в Контакт с большой буквы. Как и всякий человек.
— Контакт… — презрительно буркнула Груша. — Весь ваш пресловутый Контакт — сплошная фантастика.
Тут Груша даже подпрыгнула. От избытка чувств.
— Фан-тас-ти-ка! — раздельно повторила она. — Я, когда еще в ясли ходила, тоже фантастикой увлекалась. И всякими одами, гекзаметром, одним словом — вымершими жанрами. Так вот, половина всех фантастических произведений — истории про Контакт. Причем утомительно однообразный контакт. Я даже варианты развития отношений землян с гостями из космоса выделила. Их не так уж много: или инопланетяне — добрые дядечки, которые нам все дадут даром, или они — безмозглые чудища, стремящиеся нас сожрать. Вот и все!
Груша раскраснелась и разгорячилась. Она явно соскучилась по лекциям и явно собиралась сейчас нас чему-нибудь научить. Прямо здесь, посреди лунного инопланетного пейзажа.
— Давайте дойдем хотя бы до гор, — предложил Барков.
Но Груша не желала доходить до гор, Груша желала разобраться во всем здесь и сейчас.
— Фантастика дискредитировала себя! Жизнь — лучшая фантастика! А вы знаете, почему сейчас никто фантастику даже не сочиняет? — вопросила она. — Потому что она никому не интересна. Потому что сегодня все знают, что случится завтра. Потому что никого ничем не удивишь. Вот в девятнадцатом веке было хорошо: аэроплан — событие, подводная лодка, телеграф, телефон, электричество — чудо. А сейчас ничего не чудо. Поэтому не надо мне тут рассказывать! Нет никаких инопланетян. А если и есть, то очень далеко, и мы с ними не встретимся. А если встретимся, то вряд ли их узнаем. И говорить о Контакте — значит отвлекать людей от важных дел!
Груша выдохнула.
— Все? — спросил я. — Дальше пойдем?
— Нет, не все. Я еще хочу сказать. Все те, кто верит в Контакт, — неудачники. Вот как наш Тимоня.
— Я не неудачник…
И в самом деле — я не неудачник. Я им просто не успел еще стать. Жизнь ведь только началась. Когда ж мне было становиться неудачником? Я еще ничего не сделал даже…
— Такие, как наш Тимоня, считают, что там… — Груша указала пальцем в небо, — мы встретим самих себя. И те, другие, ответят нам на многие вопросы…
— А почему бы и нет? — перебил ее я. — Почему мы обязательно должны встретить там… — я тоже указал в небо пальцем, — зеленых осьминогов? Я вот считаю, что инопланетный разум должен быть похож…
— Очень хорошо, что ты умеешь считать, Тимоня, — не дала мне договорить Груша. — Только то, что ты считаешь, никому не интересно. Таких же, как мы, нет. Нет и не может быть! Что и доказывают, причем аргументированно, последние работы Шварцбергера. То, что мы возникли именно в такой форме… — Груша указала на себя, на свою форму, — исключение, плевок в сторону целесообразности. Гораздо удобнее существовать как раз-таки осьминогу…
— А я вот другое слышал, — негромко произнес Барков. — Совсем другую теорию. Что будто бы есть в космосе, где-то далеко-далеко, в другой даже Галактике, двойник нашей планеты. Причем почти полная копия. Только какие-то детали отличаются, мелкие совсем…
— Знаем мы твою теорию! — перебила теперь его Груша. — Это тоже фантастика. И сама теория фантастика, и возникла она тоже фантастическим образом. Если хотите, могу рассказать.
— С чего вдруг такие милости? — удивился я.
— Скучно идти с вами. К тому же ты разные сказки рассказываешь, а я что, не могу? К тому же у меня с той теорией свои отношения. Когда-то давно… Ладно, буду по порядку. Так вот. Когда-то давным-давно, лет сто пятьдесят назад…
Давным-давно, сто пятьдесят лет назад, один астрофизик на своем исследовательском корабле сбился с курса. Ну, все как обычно — сбой в навигационной системе. Причем очень хорошо сбился, его забросило аж в другой рукав Галактики, а возможно, даже вообще в другую Галактику. Он почти полгода прыгал по звездным системам, пока его совершенно случайно не выкинуло к маленькой желтой звезде, вокруг которой вращалось по орбитам девять планет, совершенно не похожих друг на друга.
Сначала физик подумал, что каким-то чудом его вынесло домой, однако очень быстро понял, что это не так. Просто третья планета являлась двойником его родной Земли. Вплоть до очертаний материков, которые совпадали на восемьдесят процентов. Вплоть до состава атмосферы, которая отличалась на сотые доли процента.
