Я остался один.
Честно говоря, очень испугался. Вдруг представил, что они сейчас там найдут управление, затем возьмут и улетят отсюда домой, оставят меня, забудут, бросят в одиночестве. Вернее, не совсем в одиночестве, тут у меня есть дом-людоед, отличная компания, я не буду скучать…
Мне вдруг стало грустно и безнадежно. Еще немного, и я бы кинулся на зеленый корабль и принялся молотить по нему кулаками.
Люк открылся.
Что уж они там сделали, непонятно, но Колючка вылетел наружу как ошпаренный. И сразу спрятался в камнях.
Вслед за ним показался Барков, последней выбралась Груша.
— Ну, не знаю… — заговорил Барков. — Я, конечно, в аппаратуре совсем не разобрался, но даже если бы я с ней разобрался, то толку никакого. Мне лично показалось, что нет напряжения.
— Абсолютно, — подтвердила Груша. — Как инженер могу сказать: напряжения нет, бортовая энергосистема разрушена. Возможно, от падения, тряхануло-то их здорово, или в дело вмешалось местное магнитное поле… В общем, энергии нет. Так что — увы. Хотя для земной науки мое исследование корабля неоценимо. Даже поверхностный анализ показал, что корабль чрезвычайно…
— А где экипаж? — спросил я.
Груша замолчала. Барков как-то дернулся.
— Предполагаю, что катер тоже прибыл сюда в автоматическом режиме, его возвращение, вероятно, было не предусмотрено, — сказала Груша. — Так что никакого экипажа нет.
— Должен быть экипаж… — возразил я.
И мы стали спорить.
Груша все-таки удивительная спорщица. И я тоже разозлился, ввязался в спор, а пока мы лаялись, Барков исчез из виду.
— Где Петька? — вдруг задала вопрос Груша.
Я оторвал взгляд от глупого Грушиного лица и огляделся.
Барков взбирался на скалу, возле которой лежал катер. Он явно спешил.
— Чего это он? — подозрительно спросила Груша.
— Не знаю.
— Тоже, что ли, свихнулся?
Груша перехватила поудобнее свой убийственный камень, и мы полезли за Барковым.
Горка была крутая. И высокая, и крутая. Я лично карабкался с большим трудом, а Груша отстала. Мне даже стало казаться, что Груша права — Барков просто свихнулся, нормальные люди не могут так резво в гору карабкаться. Колючка так вообще не поспевал за нами. Обрывался и скатывался вниз, обрывался и скатывался. И в конце концов остался у подножия, принялся умкать, подвывать и подхихикивать, но мы не обращали на него никакого внимания.
Когда я влетел на вершину, Барков стоял на коленях. А рядом с ним лежало тело. В скафандре такого же зеленого цвета, как катер. Фонарь шлема у лежащего человека был открыт.
— Он мертв? — спросил я.
Хотя и так было понятно, что человек мертв. У него не было рук — они были отожжены почти по локти. Черные обрубки.
Больше не было никого.
Я приблизился и заметил, что зеркальная шторка уже сдвинута вниз. Лица не было видно.
— Кто это?
— Не знаю, — прошептал Барков. — Наверное, пилот… На лицо лучше не смотреть, обезображено очень…
— Почему он здесь?
— Не знаю… Я просто…
Барков поглядел на меня. Губы у него дрожали.
Наконец взобралась наверх Груша, подошла к нам. Я думал, она что-то скажет, но нет, промолчала.
— Я просто вдруг подумал, что тут, на горе, кто-то есть… Понимаете?
— Понимаем, — закивала Груша и принялась бродить по верхушке горы. Ходила, смотрела. Точнее, высматривала.
И я принялся ходить вслед за ней. Мне не хотелось находиться рядом с телом.
На холме было… было как-то не так. Что-то не так…
Ах да, камни!
Камни были не просто камнями, они были сложены в определенном порядке. Как будто маленькая крепость. Линия обороны, за которой хотел отсидеться тот человек. А весь склон, ведущий к большому кораблю, был сожжен, превращен в сажу, в каменный пепел.
— Странная вещь, — подала голос Груша. — Очень странная… Что у него с руками? Они сгорели?
— Это бластер, — прошептал Барков.
— Что?
— Бластер. Руки ему сожгло бластером.
— Не поняла…
Барков снял оружие с плеча.
— Здесь, — Барков указал пальцем на рукоятку, — находится автономный энергетический модуль. Его называют «последний вдох». Энергосистема бластера основана на адсорбции практически любых видов энергии. Однако есть места, где энергии мало. Ну, как на этой планете… Для экстренных случаев предназначен независимый энергетический модуль. Его хватает примерно на тридцать разрядов. Впрочем, энергию можно высвободить разом. Я думаю, здесь произошло как раз подобное.
Барков кивнул на склон.
— Тот человек активизировал «последний вдох». Разрядная трубка не выдержала, прогорела, и он погиб…
— И во что он стрелял? — продолжала расспрашивать Груша.
Барков молчал.
И тогда я сделал кое-что. Я быстро подошел к телу, наклонился над ним.
— Что ты делаешь? — забеспокоился Барков.
Я не ответил. Я пытался нащупать клапаны шлема. Конструкция была незнакомая, клапаны не обнаруживались.
— Что ты делаешь?! — резко повысил голос Барков.
Наконец я нащупал клапан.
Барков прыгнул на меня, но я был расторопнее, встретил его ударом в печень. В какой-то старой книжке я читал, что печень — очень болезненный орган. Так и оказалось. Барков скрючился и упал, несмотря на то что удар был не слишком сильный.
Я отстегнул шлем.
Человек, который лежал перед нами, умер не от того, что у него отгорели руки. Он умер от ужаса.
Никогда не видел такого. И надеюсь, никогда не увижу. Это было не лицо человека, а… Трудно описать.
И еще кое-что. Да, я заметил еще кое-что, что поразило меня даже больше, чем выражение лица мертвого пилота.
Кое-что.
Подскочила Груша. Она ойкнула, отвернулась — и тут же посмотрела опять.
Барков не поднимался. Сидел, обхватив голову руками. То ли плакал, то ли собирался заплакать. Груша встряхнула его за плечо.
— Может, ты объяснишь? — спросила она. — Может, объяснишь, почему он так похож на тебя?
Глава 12. Хохот
— Почему он так похож на тебя? — сумрачно повторила Груша.
Барков молчал.
— Нет, я спрашиваю, почему он похож на тебя?! — Груша злилась. — И вообще, что тут происходит?!
Барков скрипнул зубами.
