А в пятидесяти метрах за Колючкой был «Ворон».
Корабль должен был быть внизу, наверное, метрах в пятистах, должен был лежать с распоротым брюхом, но он был здесь. Не знаю как, не знаю, каким чудовищным образом, но «Ворон» взобрался сюда. Очутился здесь. Возник. Приблизился.
«Ворон» догонял Колючку.
Стало снова темно. После бластерной вспышки все было темно.
— Он лезет… — сказал Барков.
Груша вдруг согнулась почти пополам. От страха или не знаю от чего, это было невозможно понять. И объяснить. Корабль «Ворон» был как живой… Огромный, поломанный, страшный, он пер вверх. Или у нас в голове что-то сместилось, или перед нами наведенная галлюцинация, не знаю. Он полз!
Груша вдруг распрямилась и кинулась в сторону. Барков догнал ее в два прыжка, ударил рукоятью бластера по голове, Груша упала.
Барков вернулся.
— Смотри за ней, — велел он мне. И выстрелил еще.
Колючка продолжал карабкаться к нам. Он уже не поднимался, просто полз, нос вниз, в камни.
«Ворон» приблизился. Почти догнал.
— Что у него с лапой? — спросил я. — Он лапу еле волочит… У него нет ее…
Лапы действительно не было, я только сейчас заметил. Когда Колючка поворачивался боком, это было видно. Лапа разворочена, как-то раздавлена, расплющена, ошметки болтались в разные стороны, из мяса белела кость, на нее Колючка в своем передвижении и опирался. Как он мог вообще так шагать? Наверняка ему было очень больно. Ведь чудовищно больно — шагать на торчащем обломке кости. Груша, наверное, права насчет того, что Колючка робот. Животное на такое не способно…
Колючка просто здорово испуган…
— Я пойду, — сказал Барков, — втащу его сюда…
Барков снял с плеча бластер, повернул кольцо на стволе и сунул оружие мне.
— Держи!
— Зачем?
— Держи, говорю! Отсюда, сверху, лучше видно. Будешь стрелять. Стреляй в него, смотри в меня не попади! За ней не забывай приглядывать…
— Погоди, Петь! Зачем…
Я хотел сказать — зачем спасать Колючку, он же робот, ничего не чувствует, зачем рисковать жизнью ради машины… Но вдруг понял, что это глупо. Даже не глупо, а подло, низко. Если робот, то что, пусть теперь пропадает?
Да и не был он роботом. Просто смешным существом был. Другом.
И я ничего не сказал.
Барков неожиданно схватил мою ладонь и зачем-то ее пожал.
— Зло — это когда ничего нельзя исправить, — сказал Барков. И не очень весело улыбнулся.
Я увидел, что губы у него дрожат. Баркову было страшно. Мне тоже. Но еще страшнее, когда знаешь, что рядом кому-то страшно. Особенно такому уверенному в себе человеку, как Барков.
Петр на секунду зажмурился, подышал, выдохнул и перевалился вниз.
Я выстрелил. Старался направить ствол выше, чтобы не зацепить Баркова и Колючку. Увидел при вспышке: Барков спускался навстречу Колючке. Кролик увидел его и заскулил.
«Ворон» был рядом. Совсем. Ему оставалось сделать еще один прыжок. Последний.
Я попятился назад.
Завыла Груша, я оглянулся.
Груша пыталась подняться на ноги. Я быстренько подбежал к ней и ударил. Кулаком. Ударить рукояткой бластера не решился, испугался, что убью. Хватило и кулака, Груша свалилась обратно.
Я вернулся к склону.
Выстрелил.
И чуть не закричал. А может быть, закричал, не помню. Потому что при вспышке увидел — ни Колючки, ни Баркова на склоне больше не было. А «Ворон» был.
Совсем близко.
Тогда я прицелился. Вернее, направил разрядник в сторону «Ворона». Нажал на курок.
Попал. И ничего. Никакого эффекта. И еще. Еще несколько раз.
— Хватит палить, — послышался голос Баркова. — Руку дай!
Барков показался сбоку, я протянул ему руку, выволок наверх.
— Это галлюцинация! — воскликнул я. — Галлюцинация! Он не может ползти! Нам всем кажется! А где Колючка?
Барков не ответил. Он был каким-то деловитым, чересчур собранным, от растерянности и следа не осталось. Оглядел верхушку холма, почесал подбородок. Что-то решал, видно было. Всегда видно, когда человек что-то решает.
— Бластер давай, — скупо сказал Барков.
Я вернул оружие и снова спросил:
— Где Колючка?
— Все, — ответил Барков.
Все.
— Что делать-то будем? Делать что?
Барков рылся в своем комбинезоне.
— Чего делать-то будем?! — уже крикнул я.
— Все будет в порядке, — как-то пусто сказал Барков. — Все будет в порядке, скоро придет корабль…
— Какой корабль? — не понял я.
— Ваш, ваш корабль придет. В том черном ящике был маяк. Во всех контейнерах есть маяки, я специально узнавал… Ящик разбился, маяк сработал. Корабль должен был уже прийти, да нет пока чего-то… Но он придет, через пару часов…
Все. Готов Барков. Бредит.
— Вот! — Барков достал из комбинезона красную коробочку.
Средство для невидимости.
Барков сдвинул крышечку, вытряхнул на ладонь две пилюли. Красные. Схватил меня за руку, вложил капсулу.
— Главное — раздавить ее зубами. Это разворот. Ты можешь делать все, что хочешь, а тебя не видно, не слышно, не ощутимо. Абсолютная защита. Надо раздавить зубами. Давай! Некогда болтать! Быстро!
Я послушно сунул капсулу в рот, она хрустнула под зубами, вкус оказался мятный. Ничего не произошло.
— На вас действует лучше, дольше. — Барков улыбнулся. — Наверное, час. Теперь Лина…
Груша была без сознания. Барков взял ее голову, надавил на щеки. Рот открылся. Барков сунул в зубы Груше пилюлю, сжал.
— Ну вот, все в порядке, — выдохнул Барков.
Я поглядел на свою руку. Руки не было.
— Тащи ее вниз! — велел Барков. — На ту сторону! Ждите там! Понял?
— Понял. А ты?
Но Барков только отмахнулся. Он подбежал к укреплению, построенному его братом, просунул бластер между камнями и стал стрелять.
Две. У него оставалось всего две пилюли! Он отдал обе нам! А сам остался…
Я стоял дурак дураком. Со стороны склона послышался скрежещущий звук. Скала дрогнула.
— Я сказал: уходите! — закричал Барков. — Уходите! Вниз!
Я рванул к Груше.
Успел. Едва подхватил ее под руки, Груша стремительно растаяла. Но вес ее не растаял, невидимая Груша была так же тяжела, как Груша видимая. Я волок ее вниз. Зачем-то. Потому что так велел Барков, вот зачем. Хорошо, что вниз, вверх бы я не втащил ее, нет.
