В музыкалке кончились вечерние занятия, на крыльце шумно толкались дети, многих встречали родители. Машины одна за другой отъезжали прочь.
Папа опаздывал.
Она помахала на прощание знакомым девчонкам, а потом пошла бродить между колоннами. Зябко. Сыро. Брр… Набрала Нику. «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети». Вот невезуха! Ника же дома сидит, еще болеет, наверно, зарядить забыла.
А вдруг она снова на крыше? Со своим неожиданным Львом? Как же хочется увидеться!
Но к ней было нельзя, ее мама звонила, предупреждала, что инфекция какая-то… Вот завтра пятница – почти свободный день, может, все-таки разрешат к ней забежать?
Что это за болезнь такая – чума, что ли? Чай, не в Средневековье живем. Тем более, что Ника-то по крышам вечерами шастает, пока мама на дежурстве.
Хоть бы сама позвонила, зараза эдакая!
Она ясно представила себе подругу – твердый взгляд, белая кожа, вечно лезущие в глаза рыжие пряди. Очень захотелось оказаться у нее в комнате, поболтать, посмотреть вместе какой-нибудь хороший фильм, а потом посидеть в сумерках просто так. А можно и не смотреть ничего, просто она соскучилась. Да и Ника наверняка соскучилась.
Сумасшедшие…
Она подошла к окну, спрятанному в нише, провела пальцем по влажному стеклу. Интересно, почему оно всегда темное?
Кто-то перебежал за колоннами.
Она обернулась.
Никого.
– Эй!
Тишка пожала плечами, поежилась. Холодно. Мокро. Она подышала на пальцы, сунула руки поглубже в карманы, потопала ногами, вышла обратно на ступеньки. Все уже разошлись и разъехались, она одна осталась тут в наползающих сумерках, неприкаянная.
– Папа, папа, где же ты? Ждут собаки и коты…
Набрала еще раз Нику и снова прослушала безразлично-механическое «Абонент временно недоступен или находится вне зоны…»
Тень мелькнула за колонной.
Тишка вздрогнула.
– Хватит дурака валять, мальчики, я все вижу. Антошка, ты? А я папу жду-жду, а его все нет-нет…
Облачко пара вырвалось изо рта. Странно, неужели на улице так холодно? Апрель кончается… а кажется, что снегопад на подходе.
Кто же там все-таки бегает?
У барабанщиков занятия давно кончились. Антон по кличке Тамтам порой показывал Тишке язык, а зимой пару раз даже кинул в нее снежком. Ухаживал, значит. Тишка, показательно топая ногами – вот она я, иду, ага, попался! – завернула за ближнюю колонну. Никого. Она заглянула за другую.
Пусто.
– Э-эй, кто тут? – озадаченно протянула девочка.
Ниша с окном непроглядно чернела на фоне сероватой мутной стены.
– Да ну вас… – прошептала Тишка и попятилась назад, в круг фонарного света.
Ей показалось, что в нише шевельнулась тьма.
Показалось.
Конечно же, показалось.
Тут во двор наконец-то въехал папин джип, она бросилась к нему, облегченно прыгая через две ступеньки.
Спрятанное в нише окно отразило блеск фар, а потом черную высокую фигуру. Тусклая красная искра вспыхнула под капюшоном.
Вспыхнула и погасла.
* * *
Великий Сфинкс с телом льва и головой человека лежит на границе с красной пустыней. Он смотрит на восток. Ночью глаза его широко открыты, а днем кажется, будто он спит.
Египтяне называли его «шепсес анх» – «живой ключ». Анх – древний символ, который держали в руках фараоны и египетские боги. Он похож на крест с петлей на конце. Считалось, что им можно открыть ворота смерти, он же каким-то неведомым образом дарил бессмертие.
Что за ворота хранил огромный лев с человеческим лицом? У подножия пирамид тысячи лет видел он, как всходило солнце. Между его лапами до сих пор сохраняется маленький храм, под животом у него известковая скала, он – ее часть. Много раз песок пустыни засыпал его с головой, но фараоны разных династий расчищали его снова и снова. На «Стелле Снов» можно прочесть: «Царский сын Тутмос во время полуденной прогулки сел в тени этого могучего божества. Когда Ра достиг вершины неба, царевича одолел сон, и он увидел, как сей великий бог обратился к нему с речью: «Взгляни на меня, присмотрись, о мой сын Тутмос, я твой отец Хармахис-Хопри-Ра-Тум, и я дарую тебе владычество над моей землей и власть над всеми живущими. Узри мой подлинный вид. Меня покрыл песок пустыни, на которой я возлежу. Спаси меня и исполни все, что у меня на сердце».
Тутмос велел расчистить статую, а сфинкс исполнил свое обещание – царевич стал фараоном.
Возможно, что великий Сфинкс древнее самих пирамид. Во время недавних исследований на камнях его обнаружены следы водяного потока. Когда-то лев лежал в воде. Может быть, Нил с тех пор изменил свое русло, а может, сфинкс пережил Великий потоп. До этого на его теле нашли вертикальные борозды, оставленные древними дождями. Дожди в красной пустыне шли около девяти тысяч лет назад.
У великого Сфинкса в Египте множество младших братьев. Они олицетворяют царскую силу, они хранят гробницы, они сторожат дорогу из мира живых в мир мертвых.
Из Египта этот таинственный зверь разошелся по разным странам. Греки сделали его крылатой женщиной и прозвали Сфинка, то есть «Душительница» (хотя можно перевести и как «сжимающая в объятиях»). По греческой легенде она охраняла вход в город Фивы и задавала путникам один-единственный вопрос: «Что за тварь утром ходит на четырех ногах, в полдень – на двух, а вечером – на трех?» Тварь оказалась человеком: утром жизни – малышом на четвереньках, потом взрослым, потом – стариком с палочкой. А крылатая женщина-львица оказалась любимым образом художников всех времен и народов. Множество каменных сфинксов сохранилось до наших дней по всей Европе.
Арабы называли великого Сфинкса «Абу эль-Хол» – «Отец Ужаса». Египтяне во всем стремились к равновесию, так что под толщей песка вполне может скрываться его вторая половина, Мать Ужаса, парная статуя.
Арабы боялись огромного льва, но египтяне чтили его, как защитника от демонов ночи. Подобно кровавой Сехмет, Сфинкс был воплощением солнца. Солнечный свет принимал форму то золотого льва, то черной львицы – ведь и само солнце плывет то по миру живых, то по миру мертвых. Когда солнечная ладья ночью пересекала Млечный Путь, с земли за ней следили темные глаза Неспящего.
Сфинкс улегся на страже святыни
И с улыбкой глядит с высоты,
Ожидая гостей из пустыни,
О которых не ведаешь ты.
[3]* * *
Кот – это лекарство от одиночества.
И он его потерял.
Парень в черной футболке, в ветровке-милитари пристроился на скамейке. Смотрел на прохожих. Город гудел, шевелился, жил на полную катушку. Из метро валила толпа, вихрилась у ларьков и тележек с выпечкой, затекала в магазины и забегаловки. Тут же толклись хмыри с золотыми зубами, с допотопными табличками «скупаю все». У длинной стенки возле метро ждали, целовались, разбегались, сталкивались, жевали пирожки со сладкой гадостью, дарили цветы, болтали, читали, пережевывали этот вечер как жвачку.
