Раскланявшись с соседом, бабушка привычно свернула к метро. Вот ведь, всякие чудеса в жизни встречаются, а могло и померещиться Ивану Ильичу – все-таки в катящихся колесом змей как-то верить смешно в его возрасте.
* * *
Дерево цеплялось за дерево. Тишка шла и спотыкалась. Совсем не смотрела под ноги.
Серые валуны. Еловые стволы в лишайниковой шкуре. Кривые черные корни. Маленькие красные жучки в воздухе.
Жучки садились на руки, мельтешили перед глазами. Нескольких она смахнула с лица. Пахло грибами, разогретой смолой и ржавой болотной прелью. Впереди угадывался просвет.
Она снова споткнулась, повалилась вбок, неуклюже выставив руки. Острый сучок расцарапал запястье, но зеленый мох спружинил, спас от удара. В ямке чавкнула темная вода. Джинсы на коленях промокли.
Тишка слизнула капельки крови с руки, дернула плечами, сгоняя налетевших жуков. Ветер гудел над головой, но тут, в самом низу, было тихо.
Тихо, как под темной водой. А почему вода темная? Не вспомнить… темная вода – и все. Там еще водоросли длинные, рыжие… или волосы?.. не, не вспомнить.
Лес разошелся, открылась широкая поляна в валунах и высоких метелках высохшей осоки. Впереди нависала древняя кривая изгородь из серых от времени жердей с остатками развалившихся ворот. Сбоку на покосившемся столбе скалился кошачий череп. Он был пробит огромным четырехгранным гвоздем, какие раньше ковали в деревенских кузницах.
Тишка обошла столб, пугливо косясь на темные глазницы.
За воротами начиналась чистая песчаная дорожка, а по сторонам расходилось кладбище. Не было ни привычных оградок, ни гранитных памятников, ни скамеек. Из зарослей осоки торчали тяжелые деревянные темные кресты с треугольными крышами.
Кеды тонули в мельчайшем, похожем на манку песке. Только там, где осока скрепляла тропу, можно было идти не проваливаясь.
Серое мертвое песочное море.
Вскоре она опять вышла к ограде. Тут не было ворот, а по левую сторону белело несколько песчаных куч. Свежие могилы. Она осторожно подошла к одной.
Странно: светло – а солнца нет… Светится само небо. Она наклонилась над ямой. Тонко зашуршали белесые песчаные струйки.
Внизу, в могиле, кто-то лежал, вмороженный в кусок льда. Хрустальная маска на лице. Как смятое стекло.
Сквозь лед маячила рубашка в мелкую синюю клетку, галстук… как странно – галстук в яме, во льду… Зачем человеку во льду галстук? зачем у него на руке черный кожаный ремешок и круглые часы, внутри которых не разглядеть стрелок? Его время умерло вместе с ним.
Лед не давал рассмотреть лица. Красные жучки то и дело пикировали на ледяную корку, сквозь которую угадывались лоб и темный рот. Ползали, натыкались друг на друга, взлетали, снова падали вниз. Казалось, покойник покрыт движущимися красными пятнышками. Сыпались, тонко шуршали песчаные струйки.
Тишка досадливо отмахивалась от назойливых букашек. Они лезли в глаза, в нос, неприятно щекотали затылок.
Внутри могилы, подо льдом, вдруг меланхолично зазвонил мобильник.
Сложная джазовая мелодия. Пам-пам-тарарам-пам-там-там…
Папа ее любил.
Папа?!
Она сорвалась вниз, обрушив следом песчаный водопад.
– Папа!!
Заколотила об лед кулаками – бесполезно! Попробовала ногой – снизу на нее смотрели его закрытые глаза. Тогда Тишка приложила ко льду ладони. Они горячие – сейчас, сейчас отогреет…
Пам-пам-тарарам…
Лед под ладонями становился черным.
– Нет, нет, нет! Чертов лед!
Она никогда не ругалась всерьез. Родители никогда не ругались при ней. А она в последнее время, конечно, срывалась порой на папе… но он же все понимал. Это же был папа – ее лучший друг. Можно было хлопнуть дверью у него перед носом, а через минуту уже всхлипывать у него на груди, поражаясь собственной дурости.
Сейчас она орала, выплевывая чудовищные слова. Красные жуки испуганно резали воздух. Она колотила лед ногами, кулаками… Он стал совсем черным, смоляным, ни черта не видать.
Она прижалась к нему ухом.
– Шшши, шшшиии, – охотно заговорил в тишине песок. Ухо очень быстро замерзло, замерзли ладонь, щека, бок.
Под ней был очень гладкий черный бездонный лед, такой же, как на январских раскатанных дорожках в городе.
Кто-то шевельнулся наверху. Ангелина вздрогнула. На краю ямы у поваленного креста появилась кошка. Худая, черная, длинноногая. Чуть шевельнула хвостом, самым кончиком, смерила ее янтарным взглядом. Мяукнула, показав красный язычок.
Со стенок ямы начал сыпаться песок.
Кошка мяукнула настойчивей, и Тишка вдруг поняла – она зовет.
Встала, подпрыгнула, легла животом на край ямы, но песок посыпался сильнее, стянул ее обратно. Она ударилась спиной, лицо оказалось под песчаной струйкой. Закашлялась, выплюнула грязь изо рта.
Песок сыпался все сильней и сильней. Красные жуки тучей вились над головой. Она прыгнула еще раз, столкнула целую лавину – песок зашевелился под животом, ее неудержимо потянуло вниз, вниз, вниз… но тут кошка подцепила ее за рукав тонкой когтистой лапой – и она выползла на дорожку.
– Спасибо, – прошептала Тишка.
Перед носом качалась осока, на дорожке был тот же мертвый песок, только неподвижный и тихий.
Кошка неторопливо, с достоинством, покосилась из-за плеча, ступила на тропинку.
Надо было идти.
Тишка встала и пошла следом, размазывая по щекам слезы. Красные жучки метались перед глазами и, казалось, норовили слизнуть соленые капли прямо со щек.
Песок под ногами.
Красные жучки.
Тишина.
* * *
«Пока-пока» звякала ложечка в чашке, «пока-пока», сахар медленно крутился в янтарной воронке, «пока-пока», уехать бы куда-нибудь, «пока-пока, пока-пока»…
Ника отхлебнула чаю, осторожно пристроила чашку подальше от компа и принялась листать фотки на Тишкиной странице. Вот они вместе в гимназии на балу: у Тишки прическа, платье ей тогда папа купил, они дружно ахали, рассматривая серебряное шитье, крошечные жемчужинки. Ей, Нике, никто не покупал таких платьев.
Вот тут они дурачатся на крыльце музыкалки, Тишка лохматая, на голове – раскрытый учебник. А вот тут Тишка за фортепьяно, руки вскинуты, будто Моцарт парит за правым плечом, а Бетховен – за левым. Вот это серия из Крыма: море, аквапарк, старая крепость.
Тишка – добрая, отставшая от жизни на тыщу лет, самая лучшая подруга в мире. Сколько секретов, улыбок, шушуканий, писем, болтовни по скайпу, эсэмэсок, музыки, книг, фильмов, уроков, жалоб, дождей под одним зонтом, мороженого на двоих, сколько вздохов о мальчиках, о поцелуях и вечной любви.
