Он вскочил и побежал в темноту со скоростью хорошего спринтера. Перед деревьями споткнулся. Попятился.
– Нет, уходить нельзя. Они этого и хотят, чтобы мы разбежались и всю ночь блудили в темноте. Наоборот, надо сделать большой костер, чтобы Мишка увидел и вернулся. – Санек с размаху бухнул охапку веток в огонь и завертелся-закружился, собирая новое топливо. – Огонь! Нужен огонь! Мишка! Иди! Иди на свет!
– Ты чего тут?
С перепугу Санек чуть не сел в костер. На границе света появилась невысокая темная фигура. Волосы вокруг головы стояли дыбом.
– А! Бес! Иди отсюда!
– Чего, беса видели?
Еще шаг, и черная фигура превратилась в Алабая. Только была она без Макса, вся такая счастливая и улыбчивая.
– Тьфу ты! – в сердцах Санек кинул в Аньку собранными ветками. – Напугала. Ты чего пришла? Это наше капище.
– Круто! – Аня с восторгом оглядывалась. – Я с вами побуду, ладно? Там ваш парень пришел. Я ему лодку подогнала и решила не возвращаться. Он Диму предупредит. И – вот.
Из кармана куртки были вытащены пакетик сухариков, несколько бутербродов в салфетке и пара кубиков сахара.
– У вас маяк горит.
Санек уже протянул руку за бутербродом, но от этих слов заверещал, словно его укусили.
От Миши остались одни ноги. Все остальное было скрыто охапкой наломанного лапника.
– Ты чего такой костер развел? – недовольно спросил он.
– О! Смотри! А к нам Алабай пришла, еду принесла. И это, я подумал, что ты потерялся.
– Траву туши, вон сейчас дерево займется.
Санек кинулся тушить. Горела павшая хвоя. Веселая змейка огня потянулась к прокрашенным доскам маяка. Когда вернулись к костру, он почти прогорел.
– Нормально так! – Санек тер рукав куртки, на котором появилась хорошая дыра. – Нормально. Это все из-за тебя. Все неприятности от женщин. Если бы ты не пришла, вообще бы ничего не было. Гони бутерброды.
– Весело у вас тут. – Аня улыбалась. Заполыхай сейчас маяк в полный рост, она бы в пляс пустилась.
– Чего там, в лагере?
– Да ничего. Переоделись, поужинали и все разбрелись. Дима лекцию прочел про окружающие мысы. Прикиньте, какие здесь названия. Рядом с нашим лагерем – Гажий Нос, между нами и Бесовым Носом – Кладовец Нос. Чуть дальше – Пери Нос, там тоже петроглифы. Потом Карицкий Нос, мыс Черный, мыс Кочковнаволок. И Лебединый Нос. Там еще поселок Шальский.
– Это от слова «шалить»? – Санек отряхнул руки и с сожалением посмотрел на пустые ладони: он бы еще чего-нибудь съел. – Все они тут шалуны.
– И везде выдолблены лебеди. Дима говорит, что в устье реки Водлы есть четырехметровый лебедь.
– Он соврет… – добродушно протянул Санек.
– Чего соврет? Чего? Он же в этом разбирается!
– Разбирается он, как же!
Аня вскочила. Нет, она не собиралась с ним драться. Она искала подходящие слова, но их не было.
– Ну и подумаешь, – прошептала она. – Дурацкое у вас капище, – она провела ногой, стирая часть защитной линии. – Снулые вы рыбы!
– Ничего, выдры тоже не сильно теплые. Катись отсюда! И пускай тебя сожрет бес – он как раз где-то там ходит. Его Мишка видел!
Аня глянула в темные елки.
– Оставь ее! – попросил Миша. – А если и правда чего..
– Пускай идет! Не портит нам тут ночь!
– Ой, подумаешь!
Красная куртка растворилась в темноте.
– Ничего! Побегает – вернется. Куда она в темноте денется?
Миша походил вдоль охранной линии, постоял около разрыва.
– Ну ладно, посмотрим, – произнес он, восстанавливая черту. – Я буду спать, а ты тогда сторожи. Если что, буди.
– Что мы будет делать, если «что»?
– Бежать.
Миша подгреб в кучу лапник и повалился. Ветки тяжело захрустели.
– Налим… сейчас я вам сделаю налима, – бормотал Санек.
Он выбрал палку потолще и принялся ее обстругивать – нож был Мишин, он оставил его у догорающего костра. Санек несколько раз чирканул по тугому дереву, приноравливаясь к рукоятке. Лезвие соскочило, задев палец. Кровь, мазанув свежий срез, закапала на землю.
– Вот ведь черт!
Санек глянул на маяк, на елки. Там кто-то стоял, смотрел нехорошими разномастными глазами. Ждал.
– Эй, ты чего здесь? – растерялся Санек. – Чего?
Тень вышла из-за деревьев. Послышалось тяжелое надрывное дыхание, в нос ударил неприятный кислый запах.
– Ты кто? Кто-о-о-о?!
Нож с деревяшкой выпали из рук.
В это время на другой стороне реки Черной Шаев читал очередную лекцию.
– Считается, – говорил он, – что раньше на этом месте были не рисунки, а деревянные идолы. Что именно им поклонялись люди неолита.
– Что это были за люди? – подобострастно спрашивала Леночка.
– Сейчас установить невозможно, – солидно кивал головой Дима. – Вероятно, это были племена протосаамов. Но надо помнить, что несколько тысячелетий назад климат был мягче, и здесь, в Карелии, было заметно теплее. Растительность была не такая бедная, водилось больше животных. Вполне можно было жить. Поэтому сюда мог забрести любой народ.
Разноглазая грязно-белая кошка лежала на лавке около костра, жмурилась, одним ухом слушая разговоры людей.
– Почему рисунки? – тихо спросила Оля.
– Здесь тоже могут быть только предположения. Дерево недолговечно, от постоянной влажности оно разрушается.
– Рисунков зимой не видно, – напомнила Соня.
– Может быть, это когда-нибудь станет понятно. Ведь для поклонения не обязательно видеть фигуру, достаточно знать, что есть место, где ты можешь что-то попросить у бога.
– Что у них просили? – тихо спросила Оля.
– Хорошую охоту. Нехолодную зиму. Раннюю весну. Дождей, когда было особенно засушливо. Солнца, когда были долгие дожди. Но чаще всего, конечно, охоту хорошую, оленей побольше. Чтобы лед с озера быстрее сошел, тогда на открытую воду прилетают птицы. На них тоже можно охотиться.
– Лебеди?
– Лебеди, утки. Когда не ешь несколько дней, особенно не привередничаешь.
– Но идолы… они же должны стоять, – тихо произнесла Соня.
– Да, идолов укрепляли в земле.
– Как же они их там укрепляли? Там нет земли.
– Это сейчас там нет земли, – с достоинством ответил Дима. – Мы не знаем, как там было раньше.
– Даже если там была земля, – не унималась Соня. – Бес – это понятно. А как ставили налима? На хвост? Или ящерицу? Тоже на хвост?
