Миша обвел взглядом сидящих у разных костров. Девчонки были в поникших венках. Дима так и сидел с охряными полосами на лице, хмурился. Катя встревоженно смотрела на него, ждала, что скажет.
– Так их! – обрадовался Никитос. – Пускай не задаются. Мужики тут главные.
И бусы из кусочков березы у него на груди качнулись.
Они все успели нанизать себе, по указанию шамана, такие бусы – у кого из березы, у кого из осины, у кого из рябины. Даже Игорь сидел с бусами. Он не побоялся сделать из ели. Миша привязал к своим бусам по кусочку от каждого дерева. На голое тело такое ожерелье кололо.
– Олени, лебеди – это все мужские знаки, – говорил он, невольно трогая непривычное украшение. – Знак мужской охоты. А бесиха… она… она как бы граница миров. Встречает лодки с душами умерших.
– Почему бесиха? – прошептала Аня.
– Поза у нее такая. Как будто она… рожает.
– Поручик! – вскочила Катя.
– Ну, знаешь! – завопил Дима, проводя пятерней по лицу. Боевая раскраска его поплыла.
– Прекрати! – зло прошипела Катя. – Что за бред ты несешь!
– Иди отсюда! Иди! – замахали руками девчонки.
Миша поднялся и, неуклюже переступая через ноги, пошел к воде. Ему казалось, что он почти понял рисунки. Понял, почему все ругаются друг с другом. Это из-за старинной вражды, из-за вечного спора беса с бесихой.
– А вы заметили – люди сюда не идут? – спросил он через плечо. – Петроглифы – популярное место, а никого. И в лагерях как будто люди исчезли. Мы шли – около палаток пусто. Куда делись?
– Отправились в мир Туонелы, – радостно сообщила Аня. – К железной реке.
– Нет, это невозможно! – взмахнул руками Дима и ушел к палаткам. Леночка побежала следом. Катя проводила их долгим взглядом.
К маяку вернулись не все. Разобиженный Олег остался. Игорь исчез. Аня, встретив Макса, убежала с ним в пески.
– Чего-то ударов не слышно, – заметил на подходе к маяку Миша.
Ушастая Маша помчалась мимо маяка к своему капищу. За ней потянулись девчонки.
Санька на капище не было.
– Вылечился!
– Медведь утащил.
– Так вам и надо! – Леночка поправила на голове подвядший венок. – Не будет в следующий раз у нас ритуальную еду таскать.
– А вы проверьте, – осклабился Володя, – может, он очередную порцию взял и теперь жрет ее втихаря где-нибудь.
– Хватит уже! – Дима пытался шагать степенно, но взбудораженные девчонки увлекли его за собой.
– А правда, где этот хромоногий? – забеспокоилась Катя. – И вообще, знаете, чтобы вы тут не одичали совсем, посажу-ка я вас вечером отчет по поездке писать. Каждый должен будет придумать рассказ. Или историю, связанную с этим местом. Хватит вам гонять девочек. А кое-кто поэму обещал, – она выразительно посмотрела на Никитоса. Никитос показал лицом полное согласие. Это Катю разозлило: – Почему вы все время разбегаетесь? Где опять этот бродяжка? Где Игорь?
– Тут я!
Игорь стоял на краю поляны, засунув руки в карманы.
– Я просила не уходить? Просила? Ты глухой? Или тупой?
– Я новые петроглифы нашел. По карте – Пери Нос. Мне его тетя Яна показала. Это их лагерь с джипом. Они как раз рядом с ним стоят. На том мысу не только птицы, там еще и люди изображены. А еще сам мыс очень похож на чудовище.
– Нет! Я уже не могу с вами!
Катя ушла, но еще какое-то время из-за деревьев были слышны ее недовольные крики.
– Все последнее время бранятся, – прошептал Никитос. – Как будто кто под локоть толкает. Все не так. Все не эдак. А вокруг ведь как раньше, но шума больше.
– Да ладно тебе! Все нормально, – поморщился Володя. – Ну, пару раз цапнулись. Чего тут такого?
– А вчера я готов был Мишку задушить.
Никитос посмотрел на свои руки. Были они крюки – пальцы скрючены, словно тянулись к жертве, готовые сомкнуться, когда понадобится.
– Нашли! – крикнул из-за деревьев Игорь.
Санек лежал под кустом жимолости. Посох нежно прижимал к себе. Спал. Это было до того непохоже на неугомонного поэта, что будить его не стали.
– На земле. Простудится, – шепотом рассуждала Катя.
– Какая разница, от чего помирать – от простуды или от заражения крови из-за перелома, – в тон ей поддакнул Володя.
– Типун тебе на язык.
– Для накладывания проклятья у нас шаман есть.
Но шаман молчал. Мрачно смотрел на спящего. В глазах разномастно полыхало недовольство.
У маяка посидели недолго. Девчонки навели лоск в своем капище. Парни, наоборот, стали все разваливать. Неуклюжий Володя два раза наступил на заборчик, проснувшийся Санек неудачно оперся на идола.
Миша сидел у воды. Вместе с бесом они смотрели на Онегу. Озеро волновалось. Обоих обдавало брызгами.
– Уходи, – шептала вода.
– Прочь, – шипела пена.
Миша поджал губы.
– Иди, – подгонял горизонт.
Казалось, камень под ним нагревается, словно кто-то хочет выйти. И зовет, зовет…
Камень дрогнул. От неожиданности Миша вскочил.
От маяка к нему хромал Санек.
– Михрютка ты сиволапый, – выдохнул Миша, сглатывая подступивший к горлу комок.
– Испугался? – обрадовался Санек. – А я вот совсем не боюсь. Бес приходил, а я его посохом. Он испугался и ушел. Потому что я здесь главный.
– Вот ночью и проверим. – Миша с размаху бросил в воду свои шаманские камешки.
– Остаешься? Правильно, шаман должен жить отдельно от племени. Чтобы его духи не смущали нормальных людей.
Миша посмотрел на свинцовую воду.
– А тебе не кажется, что здесь опять кто-то поет? – тихо спросил он.
– Что, глюки начались? – обрадовался Санек. – Правильно. У шамана они должны быть. Хорошо, что мы тебя выбрали! – воскликнул он, подзабыв, что Миша стал шаманом сам по себе, что его не выбирали. Что шамана нельзя выбрать. Он находится сам. – Ты теперь поколдуй, чтобы у девчонок икота началась. Или колени в другую сторону выгнулись. – Санек поскакал обратно к маяку. – А лучше – пускай у всех волосы повыпадают.
– Я передумала, – зашипела Катя. – Не надо никого оставлять. Ничего с вашим капищем не случится. Хватит разбегаться! Я за вас отвечаю. Что я скажу родителям, если с вами что-то случится?
– Хек! Скажешь, что мы отправились в Туонелу, на берег реки Маналы, – веселился Володя.
– Что охранять, когда здесь не ходит никто!
– А тебе не кажется странным, что здесь пусто? – повторил свой вопрос Миша.
