– Наши в лагерь пошли.
Аня улыбалась. Дождь ее не заливал. Она была подозрительно сухой. И как всегда довольной.
– Вы как?
Она жевала сушку. Миша сглотнул:
– Знака ждем.
– Круто! А мы ужинать. Подходите. – Она достала еще одну сушку. – И вот еще что: решили делить время на игровое и неигровое. Днем с десяти до десяти играем, а ночью с десяти до десяти – нет. И нельзя трогать игровые вещи в неигровое время. Это Лисья Лапа у костра будет говорить.
– Шаев, что ли?
– У нас у всех есть свои имена. Глаз Кукушки! Охо! – Она потрясла над головой сжатым кулаком.
– Ну да, – качнул головой Миша. – Кто бы сомневался.
Имена остальным придумались мгновенно – Заячьи Уши для Ушастой и Мышиная Спинка для Колобка. Ленка наверняка Северный Ветер, а тихая Дубина – Журчащий Ручеек. Или Каркающий Ворон. Тогда Кате очень подойдет имя Писк Суслика. Хотя суслики здесь, похоже, не водятся. Только бурундуки.
– Что у вас там происходит?
Аня словно ждала этого вопроса. С готовностью сбежала вниз.
– Ничего особенного, – уселась она рядом. – Пару ритуалов придумали. Ленка на вас зла. Особенно на тебя.
– Почему на меня? Может, на Санька?
– Нет, Санек что? А ты нам клички придумал, ей не нравится. Поэтому у нас и появились свои имена. Еще будем за вами ночью следить.
– Игры же ночью нет.
– Как будто вы будете играть по правилам!
– Смотрите сами не облажайтесь!
– У нас все продумано! Вы ведь оставляете своего фехтовальщика на ночь?
Миша удивленно вздернул бровь. Они только-только решили, кто останется, а девчонки уже все знали.
– Оставляете, оставляете! Мы тоже оставим.
– Ушастую, что ли?
– Не зовите ее так! Она обижается!
– На жизнь пускай обижается. И на родителей, – проворчал Миша. Ему не нравилось, что девчонки знали так много.
– Ничего! Вот как ночь наступит, вы по-другому заговорите.
– Типа, она не боится? Скажу Олежке, чтобы он ее прирезал ночью.
– Не получится! Неигровое время.
– Это у вас. Мы живем по своим правилам! – Миша поднялся, постучал посохом по камню. Бес улыбался. – А что Шаев?
– О! К нему не подходите! Он как раскаленная духовка. Обещал сегодня лекцию прочитать.
– О чем он еще не рассказал?
– О климатических изменениях в Карелии. О том, как сначала было тепло, как потом холодно и как снова стало тепло. Ну, когда ледник уходил. Дальше временно похолодало и сейчас опять… того.
– Эк-кологи, – тихо выругался Миша.
– А завтра утром мы поедем брать пробы воды, делать замеры, экологический паспорт места составлять.
Ане очень хотелось похвастаться, от нетерпения она даже пританцовывала на месте.
– Предупредишь, когда будете это делать? Мы станем молиться своим духам, чтобы у вас все получилось.
– Конечно! Пошли ужинать.
Аня упрыгала по камням. Весело так, легко.
Миша почувствовал, что от голода у него слегка подкашиваются ноги. Бес перед его глазами качнулся. Трещина почернела. Она звала к себе, тянула. Бес разноглазо посмотрел на Мишу и улыбнулся провалом рта. Миша выставил перед собой посох.
«Хочу, чтобы ты провалился сквозь землю!»
Земля дрогнула, хлестнула вода. Вынесла на камень две желтые сушки, и, подгоняемые волной, они провалились в трещину.
Камень задрожал, посыпались мелкие осколки. Картинка беса разошлась, развалилась на части. Из широкого прогала дохнуло ледяным воздухом. Низкий горловой звук пронесся между деревьев.
Миша попятился, неловко взмахнул руками, упал. Посох звонко запрыгал по камням и беззвучно ушел в Онегу. Плеснула волна. Вода перехлестнула камень и устремилась в пролом. Из темноты соткалась черная фигура. Она медленно вышла на камень, вокруг ее ног рождался водоворот.
Миша крикнул, но в легких кончился воздух. Он открывал рот – звуки не вылетали. Паника заставила карабкаться наверх. Волна с шипением била о камни, настигала его, хлопала о подошвы. Он уцепился за куст, ткнулся лицом в мох. И тут же услышал шаги. Кто-то бежал по берегу и плакал. Миша хотел позвать, остановить. Поднял голову – Онега была спокойна, камень вернулся на свое место. У кромки воды лежал посох. Накрапывал дождик.
Ни землетрясения, ни расколотых камней, еле слышно колыхалась волна.
– Неправда! Неправда! Все не так.
Сверху показалась Леночка. Словно ударившись о стену, она резко остановилась. Глянула на беса. Утерла кулаком глаза и совсем не изящно шмыгнула носом. Секунду она стояла, нависнув над древним изображением. Дыхание с шумом вырывалось из ее горла. Вдруг она прыгнула на картинку:
– Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Леночка топталась по камню, с силой припечатывая подошвы.
– Это все ерунда! Это все бред! Нет ничего! В него верили в неолит! Сейчас другие боги!
Она плюнула на картинку. Бухнулась на колени напротив креста и стала шептать скороговоркой. За шумом ветра и плеском воды были слышны только короткие вскрики и громкие шлепки ладонями по камню, когда она, кланяясь, касалась лбом рисунка. Резко выпрямившись, погрозила кулаком горизонту и встала:
– Не боюсь! Слышишь? Я тебя не боюсь!
Миша отполз подальше. Разборки Ветки с богом он предпочитал пропустить.
Племя выдры выдвинулось в лагерь первым. Они демонстративно обошли маяк стороной по тропинке. Их выдали красные дождевики и Алабай. Аня вышла из-за маяка, как всегда довольно улыбаясь.
– Чего ваши так рано убрались? – Санек посмотрел на свои часы. – Только шесть.
– У тебя теперь всегда шесть, – проворчал Никитос. – Мои на восьми остановились.
– Хек! А мои вообще выключились.
– Ты чего не ушла? – Олег обустраивал себе ночлег – собрал свежего лапника, натаскал валежника для костра.
Аня загадочно хмыкнула:
– А вы когда пойдете?
– Пускай Шаев все свои лекции прочтет, тогда и пойдем. – Миша поправил сползшие с трона рога.
– И правильно, и не ходите. Леночка беса видела. И теперь считает, что он появился из-за твоих рассказов. Если бы ты не придумывал свои страшилки, ничего бы не было. Дима с ней согласен.
– С чем еще он согласен? – мрачно спросил Миша.
– Что вас всех надо в лагере оставить. Что не умеете вы с мистикой обращаться.
– А он умеет? – подпрыгнул Олег. – По нему выходит, что здесь обязательно надо кого-нибудь в жертву принести! Да мы вообще в ваш лагерь не пойдем!
