– Хорошая шутка, – бормотал Санек. – Хорошая. Говорили – жертва. Вот, жертва, – он ткнул в сторону Никитоса. – Мы можем уходить.
– Трус! – крикнул Никитос. – Трус и предатель.
– Зато живой останусь! – Санька не смущали такие слова. – Кто со мной?
– Правильно! – все кивала и кивала Катя, не в силах остановиться. – Иди в лагерь, зови Антона. Девчонки-то что, ушли уже?
– С чего вы взяли, что мы должны умереть? – Игорь нажимал на руку Никитоса, словно так мог выдавить яд. – Это же не край света. Кругом люди. Тетя Яна вон рядом. Донесем до нее. Там джип. В Каршево должен быть врач.
– Да! Нужен врач, – суетилась Катя. – Несите его. Ну, что вы стоите?
Санек с Володей глянули друг на друга.
– А потом в лагерь, – махнул рукой Санек. Он присел рядом с Никитосом. – Давай, Вовк, донесем и домой.
– Тринадцать негритят решили пообедать… – прошептал Никитос. – Теперь уже двенадцать. – Глаза его закатились.
– Поэты не умирают! – нервно шептал Санек. – Поэты уходят в вечность! А? Никит!
– Идите уже! – прошипел Игорь.
Катя наклонилась, подхватила Никитоса под голову.
– Как же глупо! Глупо! – прошептал Никитос, не открывая глаз. – Что за хрень? С чего вдруг? Мы просто поехали в поход. Это какой-то бред!
– Потерпи, – зашептала Катя. – Сейчас все пройдет.
– Я все понял! Понял! – Никитос приподнялся. После обморока выглядел он вполне бодро, словно и не кусал его никто. – Ему правда нужна жертва! Конкретная жертва. Санек не подошел – иначе он давно бы себе шею свернул. Я тоже. Ему нужен Астраханцев. Это и девчонки говорили. Убей человека – и вернешься.
– Прекрати! – Катя попыталась успокоить бьющегося на камнях Никитоса. – Чего ты несешь?
– Да! Это так!
– Мишка тут при чем?
– С самого начала! Все было решено с самого начала. Он и говорил! Он и делал! А потом девчонки пришли и сказали – и я все понял.
– Раз, два, – скомандовал Володя, и Санек с Катей одновременно встали, перехватили удобней. Пошли.
Миша отбросил от себя палку и вдруг засмеялся.
– Ты чего? – осторожно спросил Игорь.
Миша как будто впервые увидел его:
– Ты чего не ушел?
– Чего ты смеешься?
– Он прогнал их! Прогнал! – Миша снова засмеялся. – Беги за ними! Он специально сделал так, чтобы здесь никого не было.
– Тогда и ты иди.
– Не пойду!
Миша задрал голову. Из-за леса выросла гигантская черная туча. И на ее фоне маяк казался столбом белого света.
– Пойдем, не надо оставаться!
– А если это кого-то спасет? – прошептал Миша.
– Кого спасет? Ты рехнулся?
Полил дождь. Стал падать на землю разом. В тишине.
Все вокруг заполнила вода. Она сплошной стеной лилась с неба, смешиваясь и с облаками, и с озером. По крыше маяка барабанило громко, уверенно, пробовало разбить. Мир превратился в воду, одну сплошную воду. Ветер порывами толкал в грудь, гнал к берегу.
– Так, значит… – пробормотал Миша, глядя на вылизанный камень. – Выбрал, значит…
Яростно заскрипели ели. То ли завыло, то ли обиженно замяукало, то ли захохотало. Дождь стал непроницаемым. Волны били о камень, стонали, ревели.
– А чего там Катя говорила? – сам себе бормотал Миша. – Любовь сильнее судьбы? Надо было влюбиться.
С грохотом покатились камни. Отсюда капища девчонок видно не было, но камни могли быть только там. Из тех, что легко переносятся с места на место. Огромные валуны бес бы не сдвинул. А может, и сдвинул бы. Но пока он разминался. Ходил с ветром по берегу, гудел в макушках сосен. Он был недоволен.
Захохотало. Ветер выкатил на поляну их поверженного идола, покачал туда-сюда и с размаху врезал в маяк. Внутри что-то невнятно крикнули.
Миша попытался встать, но ветер обрушился, заголосил, заколотил в грудь кулаками. И стал подталкивать вниз, к камням, к рисункам, к воде.
– Геройство – глупость, – прошептал Игорь. Его качало – то ли от ветра, то ли от слабости. – Пойдем вместе.
Странно было видеть Игоря рядом. Всегда уходил, а сейчас вот стоит, сунул руки в карманы, ссутулился. У ног лежит череп.
На берегу бушевал настоящий ураган. Волны бешено колотились о камень, слизывая с него картинку беса. Трещина расходилась. Из нее шла ледяная чернота.
– Геройский герой оказался с дырой, – горько усмехнулся Миша. Никитоса сейчас рядом не хватало.
Из трещины вверх вылетел столб ночи. Она распалась, развернулась угольным цветком. Нет, не бес. Кто-то в длинной черной юбке. Распахнул огромную пасть, чтобы заглотить. Чтобы выполнить проклятье.
Вспенилась вода. Ударила беспросветности в бок. Зазвенел воздух.
От удара Миша покачнулся.
– Смотри! – Игорь держал приятеля за руку. – Он не пускает ее!
Налим бил хвостом, вызывая волну. Пенила воду выдра. Лебеди с невероятно длинными шеями тянулись вверх.
– А! Бесиха!
Черное божество неистовствовало. Оно рвалось меж выбитых на камне фигур.
– Они не справятся!
Миша сорвал с шеи бусы и метнул их в черноту.
Береза – на удачу, осина – знак горькой доли, черемуха – дерево шамана. А под конец – ель, дерево злых духов.
Бесиха дернулась. Дрогнула земля. Камень под ногами стал трескаться.
Миша отступил. Почувствовал, что падает. Прямо на петроглиф. Но удара все не было. Он продолжал лететь и лететь. Сжавшись, ожидая болезненного удара спиной. Мимо пронеслась кромка провала, от шершавых стен зарябило в глазах, стало темно. А потом он вдруг оказался стоящим на ногах. Боли не было. Он просто шел, держась за стены. Над головой стены смыкались. Где-то очень далеко тонкой полоской виднелся свет.
Бесиха, бесиха… конечно же, бесиха. Она стояла перед ним – черная, страшная. Под ногами у нее текла река Манала, бесконечный поток мечей и копий. Ударила бесиха в огненный бубен. Зазвенел воздух. Посыпались камни. Зазвенели мечи.
Миша попятился, чувствуя, что ноги его уже не слушаются, что колени подгибаются. А надо было стоять. Надо было идти. Потому что не мог он показать страх перед женским божеством.
– Не падай, – тихо произнесли за спиной.
Миша увидел Никитоса и вдруг решил, что тот умер. Умер, и теперь его дух пришел ему помочь.
– Не боись! Я жив. – Никитос показал руку, где на белой коже виднелась красная точка. – Ей нужен не я. Ты был прав, бес нас отсюда уводил, чтобы ты не достался бесихе. Иди вперед. Мы будем рядом.
