– Какой порядочный человек, – изумился Николай Иванович. – По идее, мог бы вас и не извещать. Оставил бы себе…
Лиля махнула рукой.
– Да мать деньги килограммами раздавала! Он небось от неё всласть покормился, а сейчас совесть проснулась, да и мать умерла, убили её. Алкоголик какой-то задушил…
Лиля уже смотрела в телефон, говорила деловито, как будто сюжет фильма пересказывала.
– Я дела тут… с наследством… порешаю… и всё равно… в Нью-Йорк… улечу. Да, Ванюш? Там жить по приколу. А здесь бардак и пробки, больше ничего.
– Почему же Лилия Петровна вас забрала в Москву, если вам было хорошо в Нью-Йорке?
Лиля пожала плечами. Большие пальцы рук у неё работали с невероятной скоростью.
– Она сказала… да ну её… что пора делом заниматься, а не по барам зависать… Каким ещё делом… Потом замуж… дети… Какие дети… Я ей говорю, это в вашем поколении всем нужно было замуж и рожать, а сейчас всё по-другому… Мы в другом мире живём… Не стану я никаких детей… рожать… И замуж… не выйду.
Тут Ванечка оторвался от своего гаджета, обнял её, прижал к себе и приподнял.
– И за меня не выйдешь, зая? Свадьба на Сардинии, гости, белые шары! Платье поедем выбирать!
Лилечка засмеялась.
– Вот он всегда так! – сообщила она остальным. – Знает, как меня развеселить! За тебя выйду, конечно!.. Только за тебя! Пошли, выпьем чего-нибудь.
– Смузи?
– Сам ты смузи!.. Коктейльчик попросим сварганить. Вы с нами?
И они пошли в сторону гостиницы. Ванечка обнимал Лилю за плечи, но при этом каждый из них смотрел в свой телефон.
Галки поднялись с дальней крыши и понеслись в сторону леса.
– Поколение Интернета, – заключил Николай Иванович, когда галки скрылись.
– Нонсенс, – отрезал профессор Субботин. – Интернет ни при чём. Я должен подумать.
Он зашагал было по траве, но потом остановился и обернулся.
– Вот тебе пример честности, – сказал он Ангелу серьёзно. – Люди не врут. Эта девочка не любила свою мать. Она честна! И не хочет делать вид, что у неё горе. Она уладит дела с наследством и отбудет в Нью-Йорк.
– Ну и что? – пробормотала Ангел. – Ну и правильно.
– А по-моему, это омерзительно, – высказался Николай Иванович. – И как раз нечестно. Погибшая наверняка достойна того, чтоб о ней погоревали хотя бы самые близкие.
– Какие старомодные слова вы говорите, – пробормотал Илья.
Длинная хищная машина неслышно вырулила из-за угла, неспешно прокатила по улице и затормозила у входа в гостиницу. Крышка багажника стала сама собой открываться, хлопнула дверь, и наружу выбрался человек. Выбравшись, он всем телом потянулся, посмотрел по сторонам и неторопливо полез в багажник.
– Утром я видел эту машину, – сообщил Илья.
– А она какая-то особенная? – спросила Ангел.
Он кивнул.
– Прошу меня извинить, – сказал Николай Иванович и потопал ногами, – вряд ли я составлю вам компанию. Холодает прямо ощутимо. Да и пообедать хотелось бы. Я смотрю, вам всё же удалось купить обувь! Ну и как? Удобно?
– Не очень.
– Обувь должна быть удобной.
– Ничего, – сказал Илья. – Я разношу. В крайнем случае, разносят мои внуки. Мне обещали, что внуки будут носить эти сапоги.
Николай Иванович неопределённо улыбнулся. Человек из машины, повесив на плечо баул, вошёл в гостиницу, хлопнула дверь.
…Эта машина тогда, утром, исчезла, как призрак, и в селе Сокольничьем её не было. Куда она делась и почему сейчас вернулась? Кто на ней приехал? Всё это следует выяснить – чем скорее, тем лучше.
Именно потому, что его очень тянуло догнать человека с баулом и дать ему по шее, Илья решил, что ничего выяснять сию минуту не станет. Он отправится туда, куда и собирался.
– Я тоже пойду обедать, – в спину ему сказала Ангел.
– Приятного аппетита, – на ходу ответил он, и она догнала его. Он скосил на неё глаза.
– У русского крестьянства было принято начинать приём пищи с благодарственной молитвы, а не с проклятий, – сказал он. – В книге, которую ты читала, об этом написано?
– Что ты привязался к этой книге?!
Он не ответил. Ему было о чём подумать, и он думал.
До магазина «Народный промысел» они добежали быстро – от холода. Дверь была распахнута настежь и подпёрта половинкой красного кирпича. В опавших кленовых листьях чесалась чёрная собачонка, она вскочила, когда они приблизились.
Ангел потопала прямиком к ней. Собачонка оскалилась и зарычала. Илья посмотрел в дверной проём.
– Глупое животное, – говорила Ангел, наклоняясь, – что ты рычишь? Я тебя хочу погладить!
Собачонка тявкнула, клацнула зубами и отбежала.
– Над собаками не наклоняются, – сказал Илья профессорским тоном. – Если хочешь погладить, присядь. Они не любят, когда над ними нависают. Не любят и боятся.
– А ты всё знаешь, да?!
Он взглянул на часы и туда-сюда покрутил колёсико.
– Спустимся к пристани.
– Ты же хотел в магазин!
Но он уже уходил от неё большими шагами. Она постояла и пустилась вдогонку.
…Какая-то непонятная история. Какой странный день!.. Он то и дело уходит от неё, а она то и дело его догоняет. Зачем она его догоняет?
Дорога резко уходила вниз, как будто падала, и за деревьями видна была большая вода, свинцовая и тяжёлая по осеннему времени. По воде ходили холодные всполохи солнца, резали глаза. Илья подумал рассеянно, что сейчас не помешали бы солнечные очки, в которых так хорошо разбирается Ванечка.
Навстречу им попались какие-то тётки в резиновых сапогах и с корзинами. Они громко разговаривали и замолчали, завидев чужих.
– Здрасти, – пробормотала Ангел.
Тётки проводили их глазами, поставили корзины и опять заговорили им вслед, приглушённо – видно, обсуждали чудных!
Пристань казалась заброшенной. Ветер с воды гонял по дороге какой-то мусор, и здесь было гораздо холоднее, чем наверху.
Илья огляделся.
– Что ты ищешь? – спросила Ангел через некоторое время. Нос у неё покраснел, и она прятала его в жёсткий воротник куртки.
– Не знаю. Водитель, который меня вёз, сказал, что в тот день видел здесь Петровича.
– Кто такой Петрович?
– Убийца, – объяснил Илья. – Предполагаемый, если говорить корректно. Бывший муж Зои Семённы, алкоголик и тунеядец.
Ангел смотрела на него во все глаза.
– Что он мог тут делать, хотел бы я знать? Летом тут ходит паром, но почему он толкался на пристани, когда ничего не ходит?.. И даже если паром, что ему делать на той стороне?
