Налетел ветер, на головы им посыпались холодные разноцветные листья.
– Может, он тут водку брал? – предположила Ангел. – Вон, видишь, палатка? «У Абдуллы» называется. Да вон, вон!..
Никакого «Абдуллы» Илья не видел. Она взяла его за плечо и повернула.
Действительно, за кустами проглядывал какой-то фанерный павильончик с нарисованными кальяном и рюмкой.
– Превосходно, – сказал профессор Субботин. – Будем считать, что Петрович угощался именно здесь. Ну, вперёд!..
И вдруг бросился бежать вверх по склону. Поэтесса, не ожидавшая ничего подобного, некоторое время смотрела ему вслед, потом завопила, чтобы он подождал её, но он не остановился и не оглянулся.
Она побежала за ним, но вскоре поняла, что бегом такой крутой и длинный подъём ей не осилить, да и тяжёлые ботинки словно прирастали к брусчатке, и куртка-стог мешала. Всё же она бежала!.. Илья был далеко впереди, и ей казалось очень важным успеть за ним, догнать, как будто от этого зависело что-то, без чего ей не обойтись.
Ну, давай, давай, подгоняла она себя, злясь изо всех сил, что ты такая корова!.. В боку кололо, сердце подкатывало к горлу, и вскоре пришлось перейти на шаг. Она торопилась изо всех сил и смотрела вверх. Вот Илья обежал тёток с корзинами, – они опять остановились, вытаращились и как по команде всплеснули руками, – вот добежал до кривой берёзы. Сейчас пропадёт из глаз!..
Она всё ускоряла шаг и наконец опять побежала, медленно и тяжеловесно.
А потом оказалось, что он идёт ей навстречу, часто и тяжело дыша!..
– Получается пять с половиной минут, – отрывисто сказал он и, потянув «молнию», расстегнул куртку. – Фу, как жарко. Если бегом, а у меня первый разряд по лёгкой атлетике.
Ангел наклонилась и упёрлась руками в колени, стараясь унять дыхание. Лицо было красным и мокрым, пот блестел на коже черепа между стянутыми в дреды волосами.
– Петрович был сильно пьян. Так сильно, что вроде бы в пьяном угаре задушил человека! Значит, поднимался он долго. Предположительно, раза в два дольше, чем я.
Он подал Ангелу руку, и она взялась за неё.
Он вёл её по дорожке под берёзами и думал.
– Нонсенс! – И он фыркнул. – Получается ерунда. Там, где должен быть мотив, рвётся логика. А там, где должна быть возможность, рвётся время. И что получается?
– Слушай, давай посидим, – попросила Ангел хрипло.
– Ты зря понеслась, – сказал он, думая о другом. – Без подготовки такие подъёмы не штурмуют.
Они дошли до лавочки и обрушились на неё. Ангел обмахивалась пятернёй.
– Итак, мотив. Он должен быть, но его нет. Все, с кем я разговаривал, этот мотив объясняли так: не хватило на водку, и Петрович задушил женщину. Взял он у неё, по слухам, только какой-то платок. Так не бывает, и мы это понимаем. Второе – время. Незадолго до убийства – во сколько это было, я точно не знаю, – но именно в этот момент мимо «Народного промысла» проезжал местный таксист. И видел внизу, где поворачивает дорога, Петровича. Если сразу после этого Петрович бросился бежать наверх и бежал, допустим, с моей скоростью, ему потребовалось бы около шести минут. Это немало. При этом совершенно ясно, что с моей скоростью он бежать не мог, и ему понадобилось бы примерно вдвое больше времени, то есть минут двенадцать. Получается, что ничего не получается. Впрочем, время хорошо бы уточнить.
– Зачем тебе всё это? – спросила Ангел. – Из чистого любопытства?
– Я исследую преступления, – сказал профессор Субботин. – Ко мне обращаются те, кто хочет установить истину. Не посадить за решётку преступника, а узнать, что случилось. Почему случилось именно так. Кто виноват. Ведь подчас виноват вовсе не тот, кто поставил точку.
– Поставил точку, значит, убил?
Он кивнул.
– Ты считаешь, есть убийцы, которые ни в чём не виноваты?
Он посмотрел на неё.
– Кто ты такой?! – опять спросила она.
– Я профессор физики, – сказал Илья Субботин. – Мои здешние исследования к моей работе не имеют никакого отношения.
– То есть тебя нанимают, чтобы ты объяснил, как было дело.
– Да.
Она как будто содрогнулась немного.
– И кто тебя нанял на этот раз?
– Директор нашего Дома творчества. Он хочет знать, за что была убита Лилия Петровна. Попутно он хотел бы узнать, кто именно её убил. Формальности, насколько я понимаю, его не интересуют. Как раз формально преступник обнаружен, обезврежен и посажен за решётку!.. Директор хочет знать, что произошло на самом деле. Видимо, Лилия Петровна была ему не безразлична. Дочери наплевать, а ему нет. Он разыскал меня и предложил разобраться.
– Ты что, даёшь объявления в Интернете – найду убийцу по вашему желанию?
Он пришёл в раздражение:
– Какая разница, как это происходит технологически? Я работаю только по рекомендации. И сам проверяю детали. Чтобы меня заполучить, нужно очень постараться.
– Я думала, ты нормальный, – сказала Ангел, прищурилась и посмотрела на небо. – А ты вон какой.
Его это задело.
– Нормальность – это не ко мне, – объявил он со всей любезностью, на какую был способен в данный момент. – Я ненормален с детства. Меня всегда больше интересовала небесная механика Кеплера, чем пение в караоке-клубе.
– Хорошо, а если ты узнаешь, что убийство совершил не тот человек, которого обвиняют…
Он поправил:
– Не если, а когда. Когда я узнаю!..
– Хорошо, пусть так. Когда ты узнаешь, что убийство совершил другой, что ты будешь делать?
– Ничего. Обычно я объясняю своему клиенту положение вещей и больше не делаю ничего.
– Ты считаешь, это честно?
– Это опять из книги о русском крестьянстве?
Он ругал себя, что ввязался в дискуссию, она чувствовала его недовольство и злилась ещё сильнее.
– Хорошо, – сказала она. – Допустим, ты такой великий и неповторимый сыщик и тебя интересуют только исследования, а моральная сторона дела тебе по барабану.
– Так и есть.
– Почему тогда тебя так взбесила эта девушка, Лиля? Я думала, ты её ударишь.
– Тебе показалось.
– Да ну! Ничего мне не показалось!..
Он поднялся и протянул ей руку в перчатке.
– Ты сейчас сама себе всё объяснишь. И придёшь к выводу, что я не так уж плох. Или что меня можно исправить. Женщины всегда так делают. Если логика или здравый смысл говорят вам одно, вы всегда сами убеждаете себя в противоположном.
Она оттолкнула его руку.
– Пошёл ты! Я ни в чём не собираюсь себя убеждать! Мне наплевать на тебя.
