Они стояли вдвоём и рассматривали полотно.
– Не пойму только, чего на ней нарисовано-то. А вы? Понимаете?
– Мне кажется, тревога, – сказал Илья. – Или даже страх.
Женщина вздохнула.
– А что? Похоже.
Поднявшись на второй этаж, Илья подумал немного и постучал к Матвею. Подождал и ещё раз постучал.
– Кто там? – приглушённо спросили из-за двери.
– Матвей, это Илья! Откройте, пожалуйста.
Внутри завозились, кажется, что-то упало и покатилось, потом Матвей сказал:
– Я… не могу. Я заболел.
Илья вздохнул и спросил злобно, не нужно ли врача. Матвей проблеял, что ничего и никого не надо, он уже лёг спать.
– Какие все нервные, сил моих нет, – под нос пробормотал Илья Сергеевич и отправился к себе.
В люксе «Николай Романов» было очень тепло и свежо – горничная приоткрыла окно, выходившее в парк. Кеды бодро стояли на батарее. Илья подошёл и пощупал. В резиновое нутро каждого башмака была затолкана мятая газета. Они были абсолютно сухие и чистые.
– Так, хорошо, – сказал Илья. – Спасибо большое.
На обширном нетронутом пространстве письменного стола выделялась пухлая чёрная папка. Илья, стягивая куртку, несколько раз покосился на неё. Ему очень хотелось посмотреть, что в ней, и именно потому что не терпелось, он решил пока не смотреть.
Он плюхнулся в кресло и начал стягивать сапоги, сработанные знаменитым дядей Васей Галочкиным. Ясное дело, сапоги застряли и не шли, и он долго с ними возился. Пошвыряв их по очереди на середину тусклого ковра, он вытянул ноги и стал думать. Потом достал блокнот и принялся быстро писать.
…Сам виноват!.. Он был уверен, что такое простое дело разъяснится в два счёта. Он был уверен в этом в Москве, когда беседовал по телефону с исчезнувшим директором, – кстати сказать, директор уверял его, что Илья очень быстро во всём разберётся! Он был уверен в этом, когда словоохотливый старик в электричке убеждал его, что Петрович ни в чём не виноват. Он был уверен, когда утром за завтраком прикидывал, кто из присутствовавших больше всего подходит на роль убийцы, и пришёл к выводу: никто не подходит. Были разные странности, мелочи, несовпадения, но они казались или чепуховыми, или уж точно не могли иметь отношения к делу, как цепи, украшавшие бюст Ангела.
День потрачен впустую – или почти впустую. Ну что сегодня вечером он знает такого, чего не знал вчера?
Дочь убитой мечтает вернуться в Нью-Йорк и не собирается выходить замуж. Смерть матери не нанесла ей никакого сокрушительного удара. Вспоминать о том, что случилось, она не хочет, ей тяжело и неприятно. Что это значит?.. Ничего. Так бывает – дети не любят родителей, а родителям нет дела до детей. Это современный подход! Кажется, он называется – мы разные люди.
Жених – назовём его по старинке – то ли прибыл с девушкой из Нью-Йорка, то ли образовался на её горизонте уже здесь, самый обыкновенный молодой человек. Интернет интересует его гораздо больше, чем происходящее вокруг. Вполне возможно, что он не нравился Лилии Петровне, женщине деловой и хваткой, по всей видимости, неглупой. Разговоры про стартапы, мудборды и обучение в Израиле вряд ли могли произвести на неё завораживающее впечатление. Коллекция дорогих очков и раритетных автомобилей тоже едва ли её вдохновляла. Вполне возможно, что она желала дочери совсем другой партии, – тоже по старинке! – человека солидного, занятого делом и главное – понятного. Чтобы вместо палки для селфи клюшка для гольфа, вместо воркшопов и хакерспейсов химический заводик, и чтоб не в форксваре чекинился, а в бане парился. Что из этого следует? Ничего.
Уж тонны исследований написаны о том, что люди, родившиеся в начале двадцатого века, отличаются от людей, родившихся в середине, значительно меньше, чем сегодняшние молодые люди от своих родителей. Интернет, Интернет изменил всё!.. Стив Джобс, в изобилии снабдивший планету гаджетами, умудрился сделать то, что оказалось не под силу Сталину, Гитлеру и всем камбоджийским людоедам чохом, – удалил из реальной жизни значительную часть населения планеты. И для этого не понадобилось проливать кровь!.. Всего-то – в изобилии снабдить детей весёлыми, постоянно меняющимися картинками. Загипнотизированные дети очень быстро привыкли к простеньким зрелищам и, открыв ротики, принялись следить за мелькающими персонажами, мультяшными героями, красавицами и пейзажами, без этого им скучно, они не могут себя занять и начинают плакать. Чтоб они не плакали, умные и жёсткие кукловоды из абсолютно реального и жёсткого мира придумывают для них новые завлекательные картинки, и здесь, на поверхности, остаются только самые сильные или не подверженные гипнозу. Таким образом, конкурентная среда становится менее конкурентной – живущим в Интернете оттуда не выбраться и к реальности не приспособиться, а немногочисленным оставшимся и просторней, и свободней.
Следует ли из этого, что интернет-жених Ванечка задушил в магазине «Народный промысел» свою будущую тёщу? Нет, не следует. Вряд ли он на это способен.
Николай Иванович, который хвастал перед Клавдией, будто он из Министерства культуры, Екатерина в загадочных мехах – кто они на самом деле? Что они делают в селе Сокольничьем?
А Матвей, которого так перепугала картина, привезённая директором? Кто он такой? Почему он врёт напропалую, зачем? И зачем эта картина? Почему невидимый дух по имени Олег Павлович распорядился повесить её именно сейчас и так, чтобы её уж точно увидели все обитатели Дома творчества? Какую роль она должна сыграть?
Кого прячет на втором этаже своего магазинчика несчастнейшая Зоя Семёновна? Кого заметил водитель на лавочке за несколько минут до убийства? Как и в какой момент Петрович попал в магазин, если его видели на пристани, а подъём там крутой, трудный? С кем Лилия Петровна встречалась в лесу незадолго до смерти и встречалась ли? Зачем она оставила водителя и пошла в Сокольничье пешком, если ни с кем не встречалась?
Что за человек чуть не убил его сегодня утром? Куда он делся и почему под вечер приехал в Дом творчества как ни в чём не бывало?
Илья перечитал написанное и перелистнул страницу.
…Сам, сам виноват! Почему-то заранее убедил себя, что всё будет просто и быстро. Он взглянет на место преступление, на людей – и всё поймёт.
…Кстати сказать, места преступления он так и не видел.
Чокнутая поэтесса по имени Ангел – кто она на самом деле? От кого прячется в селе Сокольничьем? В том, что прячется, у Ильи Субботина не было никаких сомнений.
Тут он перестал писать и уставился на свои ноги в зелёных армейских носках.
…На поэтессе мысль начинала сбиваться и как-то раздваиваться, хотя по профессорской привычке он заставлял себя сосредоточиться. Что-то фальшивое и неверное было в том, что целый день они провели вместе. Нужно было или сразу избавиться от неё, или уж приглашать в сообщники, а дальше наблюдать, что из этого выйдет. Но этот проведённый вместе день как-то незаметно исключил её из числа подозреваемых, а это неправильно. Он ничего не знает о ней, кроме того, что она пытается всех обмануть, и ей кажется, что обманывает тонко и виртуозно.
