– Предать могут друзья, – заметил он. – Союзники. Никак не скоты. Впрочем, это совершенно не важно. Пётр Артобалевский продюсер этого гениального кино, так?
Она кивнула.
– Он вообще не очень светится, только в жюри каких-нибудь и на красных дорожках.
– Должно быть, его тоже премировали путёвкой в Министерстве культуры.
– Какой путёвкой?!
– В наш Дом творчества.
Ангел захохотала.
– А правда, как он сюда попал?! Я не подумала!.. Может, просто решил отдохнуть?
– Или у него тоже денежные дела с Олегом Павловичем? – продолжал Илья. – Кто такой этот Олег Павлович, если все ему дают деньги и валом валят в село Сокольничье?
– Да сейчас всех в деревню несёт, – Ангел соорудила себе ещё один бутерброд. – Вон город Плёс, жил себе, не тужил. Его ещё Левитан писал, знаешь такого?
– Лично нет, не знаю, а картины видел.
Ангел перестала жевать.
– Хорош выделываться, а? – велела она и снова принялась за свой бутерброд. – Ну вот. Плёс как Плёс. А потом стал страшно модным местом. Туда теперь вся эта кодла прётся – светские дамы, собачки, содержанки, журналистки. И все живут в гостевых домах из брёвен, и чтоб обязательно русская печь! Без русской печи цимес не тот. И ходят на концерт казачьего хора. Это называется родину любить, я тебе говорила.
– Пётр Артобалевский тоже приехал родину любить, – сказал Илья. – Остроумно.
Он допил воду и посмотрел на улицу. Мимо чайной бодро прошествовал Николай Иванович в тёплом пальто и английском кепи.
– Между прочим, я даже не знаю, как выглядит наш неуловимый директор, – проводив глазами Николая Ивановича, продолжал Илья. – На сайте Дома творчества его фотографий нет. Я посмотрел в Ванечкином планшете.
– Да наверняка найдёшь, если поищешь! Ему в Кремле медальку вручали, из Кремля-то точно фотографии есть.
– Скорее всего, – согласился Илья Сергеевич, – но всё же очень странно, что их нет на сайте.
– Ты хочешь сказать, что он засекреченный?
Илья смотрел в окно. Катерина, показавшаяся ему за завтраком то ли рассерженной, то ли огорчённой, пересекла площадь и направилась к колокольне. Сегодня на ней были какие-то другие меха, но тоже роскошные.
– Красивая женщина, – сказал Илья задумчиво.
– Обыкновенная богатая стерва, – ни с того ни с сего ощетинилась Ангел. – Очень себе на уме! И держится, как будто ей все должны! Вот ты мне скажи, с чего они взяли, что им все должны?! С того, что их любовники или мужья денег наворовали и они теперь эти денежки прогуливают?
– Я бы не сказал, что Дом творчества в селе Сокольничьем такая уж гульба.
– Да ладно! Можно подумать, она сама хоть копейку в жизни заработала!
– А ты? – спросил профессор Субботин. – Ты заработала в жизни хоть копейку?
Ангел засопела.
– Я тут ни при чём. И я себя не веду, как царица Савская!..
Профессор хотел сказать, что она именно так себя и ведёт, просто представляя другую ипостась царицы, но воздержался. Ссориться с ней ему не хотелось. Вчера без неё ему моментально стало скучно.
– А почему ты сайт Дома творчества смотрел с планшета этого дурачка Вани? У тебя чего, телефона нету?
– Я просто хотел взглянуть на его планшет.
– И чего там интересного?
– Например, раскладка на иврите.
– Да он всем сто раз говорил, что в Израиле учился, подумаешь, открытие!..
– Да, я слышал.
– И чего?..
Илья достал из кармана блокнот и карандаш. Ангел моментально вскочила и пересела на его сторону – смотреть, что именно он станет писать.
– Вчера у меня из номера пропала папка. Её передал директор. Я собирался посмотреть её после ужина, но когда вернулся, папки уже не было.
– Украли?! – ахнула Ангел. – Так нужно администраторше сообщить!.. Ты чего?! Так нельзя оставлять!
– На лестнице кто-то кому-то угрожал. Я слышал, но не видел. Это мог быть кто угодно, кроме Матвея.
– Почему – кроме?
– Потому что он был в номере. Я подслушивал, а он открыл дверь. Он очень нервничал из-за картины. Директор привёз картину, и её повесили внизу у лестницы.
– Я обратила внимание, – поддакнула Ангел. – Хорошая такая картина. Страшная.
– Матвей предложил мне её украсть.
– Зачем?!
– Я не знаю. Но он пришёл в сильное волнение вчера, когда её увидел, и сегодня утром решил украсть. Вроде бы я его отговорил, но кто его знает…
– Может, твою папку он и попёр? Может, он клептоман?
– Я не смог у него узнать, что за картина и почему он пришёл в такое смятение. Он сказал только, что когда-то отдал её Лилии Петровне. С ней Матвей был хорошо знаком. Она его опекала.
– Ничего себе, – пробормотала Ангел.
– Накануне он где-то всерьёз напился. Где он мог напиться? С кем?
– Да в номере у себя! – сказала Ангел. – И в одиночку! Я сколько раз в одиночку напивалась!
Илья поморщился. Он говорил и быстро писал в блокноте.
– Мы заходили в его номер, там горничная убирала.
– Да, да, ты лез к ней со своими кедульками!
– Ни в мусоре, ни в корзинах, ни в холодильнике никаких следов спиртного я не обнаружил. Я везде посмотрел. В номере он пить не мог.
Ангел ошарашенно смотрела на него.
– То есть ты там искал бутылки?! Ты сказал, что тебя интересует то, чего нет. Не было бутылок, да?!
– Где он мог выпивать? Вечером он сказал мне, что полдня проспал, и это тоже неправда. В гостинице его не было. Где он спал? Где он вообще был?!
– Вот ты даёшь, – с неожиданным восхищением сказала Ангел. – Я думала, эти твои расследования-исследования так, фантазии и позёрство, а ты правда умеешь?!
– И ботинки, – Илья записал в блокнот слово «ботинки». – Утром он был в кроссовках. Он наступил мне на ногу, когда мы выпивали на лавочке. Вечером на нём оказались меховые мокасины. А в гостиницу он не заходил. То есть в Сокольничьем есть место, где Матвей не только выпивает, но и может переодеться. Он где-то здесь живёт. Где? И с кем? И зачем номер в гостинице, если у него тут дом?
– Подожди, я за тобой не успеваю.
– Он знал Лилию Петровну, но я так и не смог от него добиться, откуда и как давно. Она его опекала – что это значит? Тоже давала деньги? На что?
– Может, спросить у него?
– Я пробовал, ничего не получается. Он или не отвечает вовсе, или говорит, что ничего не помнит.
– Послушай, а если они с Лилией Петровной поссорились или чего-то не поделили. Может быть, эту самую картину, которую он ей отдал!.. И Матвей её задушил.
