Илья промычал невразумительное.
У них над головами затопали ноги, и они затаились, прижавшись друг к другу.
– Нам нужно идти, – прошептала Ангел, когда шаги затихли. – Всё вкусное съедят.
– Почему Катерина тебя побрила? Как она догадалась?
– Я чесалась в коридоре, – объяснила Ангел. – И она увидела. Она немножко их расплела, а потом побрила.
– Так красиво, – восхитился Илья Сергеевич и посмотрел на неё. – Так необычно.
…Наверное, следовало сказать правду – так возбуждающе, так сексуально! – но он не мог выговорить эти глупые слова.
– Артобалевский – её муж, – сообщила Ангел. – И он с ней разводится.
– Я догадался.
– Как?!
– Катерина сказала Клавдии, что её муж решил с ней развестись. Потом приехал Артобалевский, а делать ему здесь совершенно нечего, только с кем-то встретиться. Кто-то кому-то угрожал на лестнице, я слышал. Потом Артобалевский орал, что всё будет так, как ему надо, и стукнул меня дверью. Потом мы выпивали, и он рассуждал, что жизнь устроена паршиво и одной любви на всю жизнь быть не может. А мы говорили совершенно о другом! И Катерина явно чем-то расстроена.
– Она не расстроена, – возразила Ангел. – Она не может без него жить.
– Видимо, ей придётся научиться.
– Ты не понимаешь.
Он взял в ладони её щеки, поцеловал в губы долгим поцелуем – августовская малина и свежесть! – и погладил по голове кончиками пальцев.
– Как красиво, – повторил он.
Завтракали они долго, Илья ел и никак не мог остановиться. Все давно разошлись, а он всё ел. Клавдия выглянула из кухни – она была раскрасневшаяся, в белом переднике и высоком колпаке, – посмотрела, как он ест, и сама вынесла ему ещё горку блинчиков с перетёртой сладкой брусникой.
Завидев её, он вскочил. Клавдия надавила ему на плечо и заставила сесть.
– Только смотри! – непонятно сказала она и погрозила ему толстым пальцем.
Он покивал, не в силах оторваться от еды.
– А куда ты должен смотреть-то? – уточнила Ангел, когда Клавдия скрылась.
– Вообще, – объяснил Илья Сергеевич. – Хочешь блинчик?
Они ели огненные блины, сидя плечом к плечу.
– У тебя здесь брусника, – и он пальцем провёл по её губе. – Отчего же ты не читаешь мне свои стихи?..
– Они плохие.
– Ты же поэтесса!
– Никакая я не поэтесса! Написала десять стихотворений.
– Про любовь?
Она кивнула.
– Я просто всем говорила, что пишу стихи. Надо же чем-то заниматься, а с работы я уволилась.
– Кем ты работаешь?
– Корреспондентом. Пишу на автомобильные темы, на разных соревнованиях бываю.
– Интересно?
Она подумала немного:
– Иногда бывает интересно, а иногда не очень.
– Это логично. Работа не бывает интересной всегда, чем ни занимайся.
– Тебе небось всегда интересно!..
– Мне тоже не всегда. Лекции читать скучно, хотя я хороший лектор.
– Так говорят твои студентки? – осведомилась Ангел.
Он посмотрел на неё. Как она ему нравилась, удивительно даже.
– У меня в основном студенты, – сказал он. – Я на физтехе читаю! Но студентки тоже бывают.
– Умные?
– На редкость, – признался Илья Сергеевич. – Почти как ты. Хотя ты, разумеется, самый выдающийся женский ум из встреченных мной за последнее время.
Она вдруг быстро и сильно укусила его в предплечье, просто впилась зубами. Он отдёрнул руку и на секунду прижал к себе её голову.
– Не смейся надо мной, – велела Ангел.
– Как можно!
Потом они ещё долго пили кофе, шептались, рассказывали друг другу истории. Ангел пальцем подбирала с тарелки остатки сладкой брусники, а Илья смотрел, как она подбирает.
Неожиданно распахнулась дверь, и в ресторан стремительно вошла девушка – совсем незнакомая. Не взглянув, она пролетела мимо, зашла за колонну, где стоял ещё один столик, на секунду остановилась, подумала и выскочила из зала. Процокали и затихли её каблучки.
– Ещё кто-то приехал, – сказала Ангел. Девушка была очень красивой и поэтому не понравилась ей.
– Должно быть, тоже поэтесса, – предположил Илья. – Или писательница. Ну что? На колокольню?.. Или сначала в магазин «Народный промысел»?
– Зачем тебе в магазин?
– Я должен купить жилетку из овчины. У меня вся одежда не по сезону.
«Народный промысел» Илья сначала обошёл со всех сторон – Ангел неотступно следовала за ним. В листьях сидела чёрная собачонка и зарычала, когда они прошли мимо.
– Ты ждёшь? – спросил у неё Илья. – Ну, жди, жди.
Он порассматривал деревья, словно нарисованные маслом на голубом фоне, и дом порассматривал тоже.
– Хороший домишко, – сказал он. – Я люблю старые дома.
Зои Семёновны не было за прилавком, но как только они вошли и звякнул колокольчик, она стала спускаться по лестнице.
– Зоя Семённа, – громко произнес Илья. – Доброе утро! Я привёл к вам ещё одну покупательницу!..
– Добро пожаловать, – Зоя Семёновна откинула доску и зашла за витрину. – Ой, а я вас не узнала!
– Я причёску поменяла, – буркнула Ангел, ощетинившись, и вдруг уставилась на Зою.
Илья усмехнулся. Он тоже удивился, впервые увидев Зою без куртки, пучка и очков.
– Зоя Семёновна тоже поменяла причёску, видишь? Она совсем не такая, как нам казалось раньше. Покажите нам маленький домик, Зоя, – попросил он. – Можно посмотреть?
Увидев домик, Ангел ахнула, наклонилась и стала водить носом. Илья Сергеевич над домиком встретился глазами с хозяйкой.
– Позовите Матвея, – попросил он.
Зоя перестала улыбаться. Её лицо – молодое, живое – вдруг куда-то делось, пропало. Вместо него оказалась застывшая старушечья маска.
Илья Сергеевич тоже больше не улыбался.
– Позовите, Зоя, – повторил он. – Вы достаточно морочили мне голову.
– Я не морочила!..
– Мне нужно поговорить с вами обоими.
– Смотри, там правда самая настоящая печка, – выдохнула Ангел с восторгом и потянула Илью за руку. Он не шевельнулся, и она посмотрела на него. И вдруг перепугалась: – Что случилось?
– Ничего не случилось, – ответил Илья. – Я прошу Зою позвать Матвея.
– Я здесь, – с лестницы отозвался Матвей. – Я иду уже.
Ангел, позабыв про домик и печку, смотрела с изумлением.
