– Для меня это слишком мудрёно, – признался профессор. – Внутри времени, снаружи времени!..
– А для меня очевидно, – сказал Матвей. – Если б я был внутри, я бы сейчас посмотрел с этой колокольни году, скажем, в тысяча семьсот восемьдесят пятом.
– Замёрзла? – спросил Илья у девушки. Она покачала головой. – С тысяча семьсот восемьдесят пятого года здесь ничего не изменилось, Матвей. Лес всё тот же, река та же.
– И небо, – подсказала Ангел.
– И небо, – согласился Илья.
Шум становился всё слышнее и ближе, надвинулась какофония, и на площадку выбрались Ванечка с Лилечкой. В телефоны они не смотрели и дышали с трудом.
Ванечка наклонился, упёрся руками в колени и закашлялся, а Лилечка сверху навалилась на него.
– Слезь, мне тяжело, – прокашлял Ванечка.
– Я не могу, – отозвалась Лилечка. – Я упаду.
Остальные молчали.
– Ну чего здесь? – распрямляясь и отстраняя Лилечку, спросил Ванечка. – Кул? Или всё зря?
Он обошёл площадку и подёргал верёвку.
– А чего он не звонит?
Илья оглянулся.
– Не трогайте, – велел он.
– Почему? – удивился Ванечка и опять подёргал. – Или чего? Не работает? В России вечно ничего не работает!..
– Не трогайте, – попросил и Матвей.
– Лилечка, колокол не работает!
– Давай я так сфоткаю. Как будто!
– Да я хотел, чтоб он играл, чтоб видео запилить! Он же как-то играет! Ну, по утрам и по вечерам тоже, мы же слышали! Как его включить?
– Нужен специальный девайс, – нашёлся профессор. – Называется звонарь. Он коннектится с колоколом, и тогда всё работает.
Ванечка посмотрел на него с недоверием.
– Ванечка, зацени, какие машинки! Маленькие, маленькие!..
– Когда самолёт взлетает, он ещё меньше кажется. Да ну, тут скучно. Давай сфоткаемся и вниз!
Матвей смотрел в сторону купеческих особняков. Далеко внизу из эркера вышел Пётр Артобалевский, плюхнулся на лавочку и закурил.
– Я вспомнил, – вдруг негромко сказал Матвей и оглянулся на Илью. – Я в тот день смотрел в окно. На скамейке сидел человек. Точно так, как вот тот мужик сидит!
Илья сделал шаг и посмотрел вниз.
– Что-то в нём было странное. Нет, не странное. Что-то неправильное.
– Какой человек? – спросила Ангел. – Когда?..
– Но я не могу сейчас понять, что…
– Лилечка, посмотри на меня! Улыбнись! И так сделай головой, чтоб волосы легли.
– Ванечка, я красивая девочка?
– Ты самая красивая девочка на свете!..
Матвей закрыл глаза. Илья ждал.
– Он сидел, на нём была грязная одежда и шапка. Такая… вязаная синяя шапка. Телогрейка и штаны, кажется, зелёные.
Матвей открыл глаза и посмотрел вниз, на Артобалевского.
– Он был в кедах, – вдруг сказал он, вспомнив. – Как тот человек внизу. А он не мог быть в кедах, понимаешь? Но был.
– Пожалуй, понимаю, – согласился Илья.
– Как вот эта девушка, – продолжал Матвей и тронул Ангела за плечо. – Она тоже неправильная. Она изображает другую.
– Согласен. Ты узнаешь его, если увидишь?
– Если подольше посмотрю, узнаю, – сказал Матвей и улыбнулся с недоверием: – Неужели я вспомнил?..
– Сфоткайте нас, – попросил Ванечка. – Нужна панорама, а с палки не берёт.
– Панорама, – повторил Илья Сергеевич.
Он «сфтокал» парочку с панорамой, в объятиях друг друга, с поднятыми большими пальцами, с высунутыми языками, а также смотрящими вдаль и вверх на колокола. Ванечка отдельно проконтролировал, вошли колокола или нет.
– Ради них и лезли, – сказал он недовольно. – Кто ж знал, что они не играют!.. Пошли, Лилечка!
Они стали спускаться, и постепенно какофония отдалилась и наконец совсем затихла.
– Как странно, что я вспомнил того человека у магазина. И тот день, когда убили Лилию Петровну, вспомнил. Не весь, но хоть что-то.
– Странно, что ты забыл, – не согласился Илья.
– Я раньше всё помнил, – будто оправдывался Матвей. – А потом стал забывать.
– Вот это и странно.
Они ещё постояли и посмотрели в разные стороны.
Артобалевский давно ушёл. Лилечка с Ванечкой перебежали площадь.
Со стороны озера поднялись какие-то птицы, сделали круг над колокольней и унеслись в сторону Волги.
– А птицы такие же? – спросил Матвей у Ильи. – Как в тысяча семьсот восемьдесят пятом?
– Я забыл купить у твоей Зои меховой жилет, – вспомнил Илья. – Очень холодно. А у меня вся одежда не по сезону.
– Ты купи, – попросил Матвей. – Это важно. У меня она денег не берёт.
– Почему не берёт?
Матвей удивился:
– Не знаю, я не спрашивал. Не берёт, и всё.
– Ты спроси.
Матвей кивнул.
Внизу они купили свечек и разошлись по приделам. Илья Сергеевич не хотел подглядывать, но всё же не утерпел. Матвей просто бродил и рассматривал иконы, как бродят в музее, задерживаясь перед теми, которые привлекли внимание. Ангел, низко опустив голову, постояла возле Богородицы. Свет от свечи обтекал её щеку и тонкое запястье. Плотная тень от ресниц дрожала, хотя она не поднимала глаз. Постояв, она медленно пошла среди золотого мерцания, дошла до Серафима Саровского и опять остановилась.
Илья улыбнулся.
Ему нравилось, что у Ангела в церкви были свои дела и она, не торопясь, их делала.
Он вышел первым и постоял, ожидая своих. Через площадь прошёл высокий человек в церковном облачении – должно быть, тот самый батюшка, которого хвалила Катерина, – и по плотинке пробежала мохноногая лошадь, прогремела по брусчатке тележка.
– Я пойду на озеро, – сказал Матвей. – Мне нужно немного подумать.
– Холодно, – Ангел сунула руки в карманы куртки-стога.
– Холодно, – согласился Матвей. – Как будто залито жидким стеклом. Так всегда бывает, когда приходят холода.
Они проводили Матвея до детской площадки. Его коричневая вельветовая куртка быстро затерялась между деревьями.
Ангел подошла к качелям и уселась.
– Как ты узнал?
– О чём? – не понял Илья.
– Как о чём?! Обо всём! О том, что Матвей живёт у Зои. И с Зоей!.. Что она его прячет! Что он видел убийцу! Что она наговорила на своего мужа!..
Илья легонько толкнул качели, и Ангел удалилась, а потом приблизилась.
