Он ещё походил немного, потом выхватил из шкафа клетчатую байковую рубаху, подбитую куцым искусственным мехом, и нацепил на себя.
Ангел отвела глаза – он казался ей очень красивым.
– Мне нужно поговорить с Артобалевским.
– Он не станет с тобой разговаривать. Он разводится, ты же знаешь.
– Посмотрим, – сказал профессор Субботин.
Удручённая администраторша сообщила, что Пётр Петрович обедает в ресторане.
– Они не одни там, – уважительно добавила она. – С молодой особой.
Илья и Ангел переглянулись.
– Утренняя звезда? – сам у себя спросил Субботин. – Выходит, она к нему приехала? Тоже хочет попроситься в актрисы?..
– Я не пойду, – заявила вмиг помрачневшая Ангел. – Не хочу. Она сейчас тоже скажет, что у меня вши. Я не хочу.
– Не выдумывай.
– Я не пойду. – И словно он мог потащить её насильно, кинулась прочь по коридору.
Илья Сергеевич проводил её глазами.
…Что именно он упустил сейчас, как тогда, когда она услышала его разговор с Галей, всё перепутала и перетолковала на свой лад? Он же сказал ей, как ему нравится её… нет, как ему нравится она сама!.. Он сказал и даже продемонстрировал, и с его точки зрения, демонстрация должна была её убедить. Почему ей важнее мнение совсем посторонних людей? Должно быть наоборот. Или она ему не поверила? Но как она могла ему не поверить, если он был так… убедителен? Он целовал её, прижимал к себе, гладил по голове, и ни в чём не могло остаться никаких сомнений. А у неё остались, и они пересиливают все его доводы – не потому, что она сумасшедшая, а потому что девочка. А у них всё наоборот. Всегда.
…Почему всегда так сложно, если на самом деле очень просто?! Кто это придумал и зачем?.. Чтобы людям было нескучно друг с другом?
Раздумывая о девочке, Илья поднялся в ресторан, где на первый взгляд не было ни единой живой души, остановился в дверях, огляделся и прислушался.
В закутке, в котором располагался всего один стол – официанты называли его «уединённый», – громко разговаривали двое, почти ссорились.
Артобалевский – его голос и интонации сложно было с кем-то перепутать, а женский голос Субботину был незнаком.
– Не сердись на меня, Петя, голубчик, – умолял женский голос. – Я правда очень без тебя скучаю. Мне плохо одной, я с ума схожу. Мне кажется, вот-вот случится ужасное.
– Что ужасного может случиться?!
– Ну, не сердись, не сердись. Мне просто противопоказано одиночество.
– У меня дела. Ты понимаешь это? У меня могут быть совершенно разные дела, ты привыкай, а?
Девушка засмеялась.
– Я привыкну, привыкну, Петя. Просто пока ещё не привыкла. Но я правда постараюсь. Ты занимайся своими делами, как будто меня нет. Вот увидишь, я не стану тебе мешать.
– Лучше бы ты в Москве мне не мешала. Чего там у нас с ремонтом?
– Ну, ремонт и ремонт. Я всё сделаю сама, ты не заботься.
– Мил, я так привык. Я всё контролирую сам.
– Отвыкай, – весело сказал женский голос. – Меня не нужно контролировать! И я буду тебе помогать. Всегда.
– Пётр Петрович, – громко позвал профессор Субботин, когда воцарилась пауза, – это Илья Сергеевич.
Артобалевский показался из закутка.
– Здорово, – сказал он издалека и пошёл к Илье. – Спасибо, что предупредил, там не слышно ни шута, есть тут кто, нет.
Он приблизился и крепко пожал Илье руку.
– Ты обедать? А девочка где?
– В номер поднялась.
– Садись с нами, хочешь?
– Неудобно, наверное.
– Да ладно, неудобно! Я же тебя сам приглашаю.
Показалась красивая девушка и с головы до ног оценила Илью Сергеевича. Тому показалось, что, оценив, она осталась чем-то слегка недовольна.
– Мил, познакомься. Илья Субботин, профессор, физик. Здесь отдыхает с девочкой. Илья, это Тамила, моя… – он запнулся на мгновение, – подруга.
– Здравствуйте, – девушка улыбнулась сердечно и протянула руку. – Тамила.
– Очень красивое имя.
– Спасибо.
– Ну чего? Водка, селёдка, холодец, солянка сборная мясная?
– Клавдия обещала сиговую уху, – поделился Илья Сергеевич.
– Что ж ты раньше не сказал?! Какого лешего я солянку стрескал?
Тамила улыбалась, держась очень прямо. Она сидела так, что её можно было сию минуту сфотографировать и разместить фотографию на обложке нью-йоркского «Вога». Вся она, от медовых, душистых, прекрасных волос до изящнейших фарфоровых щиколоток, была гармоничной и правильной. Никакой вульгарности, никаких штампов – вон Лилечка сплошь состояла из штампов и штампованных деталей!.. У подруги Артобалевского всё наоборот – исключительное, особенное, существующее в единственном экземпляре.
Илья Сергеевич немного растерялся. У него не было никакого опыта общения с подобными… драгоценностями. Как будто на миг приоткрылась дверь в особую сокровищницу и увиденное ослепило и оглушило его.
И он понимал Артобалевского!.. Жизнь действительно обошлась с ним несправедливо, предложив поменять Катерину на такое уникальное явление природы!
Артобалевский сказал, что позовёт официанта, а так его не докричишься, и ушёл. Илья Сергеевич подумал мельком, что великий продюсер на самом деле очень деятельный человек.
– Вы давно приехали? – зачем-то спросил он у Тамилы. Глаза он держал долу, чтобы не смотреть на неё неотрывно.
– Только сегодня утром, – охотно объяснила Тамила.
– Быстро доехали? – продолжал заискивать Илья Сергеевич.
– Не очень, но дорога приятная. Очень красивая.
– Особенно за Ярославлем, – поддержал Илья. Тамила как раз смотрела прямо на него – со спокойным и немного настороженным достоинством, – и он спросил очередную глупость: – Вам здесь нравится?
– Я пока нигде не была. Я приехала прежде всего, чтобы увидеть Петю.
– Это понятно, – одобрил поглупевший Илья Сергеевич.
– Ну что? – спросил Петя, протискиваясь на своё место. – Мил, чего ты хочешь? Может, клубники? У них есть, я спросил. Слушай, а повариха сказка, да? Мил, тут такая баба готовит! Втроём не обхватишь, на голове кудри и колпак такой советский. В общем, выдающаяся личность. И готовит! Я нигде так не ел, как здесь.
Тамила слушала его и улыбалась.
– Так вот, она сказала, что Илье сейчас подаст, что обещала. Чего она тебе обещала-то?
– Как раз уху и грибы. Я с ней сегодня в лес ходил, – похвастался профессор, несколько обретший почву под ногами. – Целую корзину набрал.
