– Илья, за что Матвея пытались убить?
– Я тебе всё расскажу.
– За его работу? Или за деньги, о которых ты вчера говорил?
– За кеды, – непонятно сказал Илья и ещё раз поцеловал её. – За кеды и необыкновенную память.
Он встал – Агния следила за ним, в глазах у неё сквозила тревога.
Илья открыл воду в ванну – она ровно и мощно загудела – и достал свежую футболку. В его свитере вчера ушёл Артобалевский, а клетчатая рубаха на куцем меху была вся в бурых пятнах засохшей крови. Илья снял её с вешалки, куда зачем-то вчера повесил, и кинул в угол за диван.
– Хочешь, принесу толстовку? У меня их тьма, – предложила Агния.
– Твоя толстовка на меня не налезет.
Агния выбралась из кровати.
– Не льсти себе, – хмыкнула она и поцеловала его. – Они все мужские, размер три икс эль.
– Ах да, – вспомнил Илья Сергеевич, – точно. Магазин «Ночные волки»!
Пока он принимал душ и с особой тщательностью – как перед боем – брился, Агния притащила две одинаково дикие толстовки. На одной был череп, а на другой иероглифы.
– Что здесь написано? – осведомился профессор Субботин.
Агния сказала, что не имеет представления.
– Плохо, – констатировал он. – Всегда лучше знать, что на тебе написано, чтобы не попасть впросак.
И натянул иероглифы.
– Подожди, дай я ценник оторву, – Агния полезла к нему за шиворот. – Послушай, профессор, ты мне вот что скажи. – Она возилась у него за плечом. – Больше никого не убьют?
– Нет.
– И ты знаешь, кто это всё делает?
– Да.
– И знаешь зачем?
– Да.
Она ещё немного повозилась и показала ему оторванную бирку.
Илья обнял её, прижал к себе, поцеловал в бритую горячую макушку.
– Самое главное, чтобы Матвей выжил, – сказал он, и голос у него дрогнул. – Впрочем, от нас это не зависит.
Она покачала головой – нет, не зависит – и с сочувствием посмотрела ему в лицо.
– Приходи в ресторан, – распорядился Илья Сергеевич.
– Мы же вчера страшно напились, – спохватилась Агния. – В ресторане! Я совсем забыла! Артобалевский еле на ногах стоял.
– Мы не напились, – возразил Илья Сергеевич. – Это называется – компенсаторные реакции головного мозга. Мы устали, замёрзли и перенервничали. Вот и всё.
– Не знаю, как ты, – сообщила Агния с некоторой гордостью в голосе, – а я страшно напилась.
Илья сбежал по лестнице. Он решил, что сначала непременно позавтракает и только потом примется за свои многочисленные дела, но одна мысль не давала ему покоя, и он хотел прямо сейчас убедиться в своей правоте.
– Олег Павлович приехал? – спросил он администраторшу, и та закивала.
– На месте, на месте. Ждёт, просил сразу вас к нему приглашать!..
…Ну уж нет. Я приду, когда мне будет нужно, чего теперь меня приглашать!..
– Илья Сергеевич, можно вас на минуточку?
Он оглянулся.
Из маленькой гостиной выглядывал Николай Иванович – на носу очки, в руке газета. Вид у него был несколько помятый, но бодрый, клетчатый пиджак отглажен, причёска волосок к волоску.
Илья кивнул администраторше и подошёл к Николаю Ивановичу.
– Присядем?
В гостиной был круглый стол и два кресла, на столе сервирован чай.
– Присядьте, присядьте, Илья Сергеевич!
Это было сказано совсем другим тоном и как-то так, что профессор подчинился.
Николай Иванович устроился в кресле и аккуратно сложил газету.
– Не имел возможности побеседовать заранее, – начал он. – Был связан обязательствами. Сейчас я считаю обязательства исполненными и могу располагать собой.
Илья молча слушал.
Николай Иванович полез в нагрудный карман, достал малиновую книжечку с золотыми буквами и положил на стол. Золотые буквы «МВД России» казались несколько вытертыми.
– Разумеется, я на пенсии, – пояснил Николай Иванович и показал на книжечку. – Не беспокойтесь. Чайку налить вам?
– Да, спасибо.
Николай Иванович разлил по тонким чашкам крепкий янтарный чай, и они одинаково пригубили.
– Самодеятельности не одобряю, – продолжал Николай Иванович, – в особенности вашей! Взрослый человек, профессор! А в игрушки играете. Опасные, между прочим, игрушки!.. Тем не менее в свете вчерашних событий я готов ответить на любые вопросы. Готов всячески помогать!..
– Вы здесь по долгу службы? – спросил профессор и взрослый человек. – Нет, не государственной, я понимаю. У вас ведь наверняка сейчас другая служба, частная, правильно я угадал?
Николай Иванович вздохнул:
– Так точно. На пенсию вышел, занялся частным сыском. – Он ещё горше вздохнул. – Привыкнуть к новой работе не могу. Жить без работы тоже не могу. Вот и выбирай! Мелкие кражи, супружеская неверность, с кем любимая дочь встречается, подходящий ли парень – мой нынешний удел. После той работы!
– Сочувствую, – кивнул Илья Сергеевич. – Я бы не смог учить детей считать после физики твёрдого тела!! Я бы с ума сошёл.
– Схожу потихоньку, – признался Николай Иванович. – Выживаю, так сказать, из него, из ума.
– Вы наблюдали за Катериной Артобалевской, верно?
– Точно так. Специально для этого был нанят Тамарой Афиногеновой.
Тут Илья Сергеевич не понял.
– Кем, простите?
– Афиногеновой Тамарой. Она называет себя Тамила Афрон.
– А-а, – протянул Илья, не ожидавший ничего подобного. – Понятно. Я был уверен, что Катерину пасут какие-нибудь особо въедливые журналисты. В поисках сенсаций!
– Моё задание состояло не только в сборе, так сказать, оперативной информации – где бывает, с кем встречается, сколько тратит денег. Но и в предупреждении её встреч с супругом, Петром Петровичем.
– Секундочку, – перебил профессор. – Как можно со стороны установить, сколько человек тратит денег? Не взламывая банковских счетов, разумеется!
– Приблизительно, приблизительно! Состоятельные люди беспечны, Илья Сергеевич. Счета оставляют на столе, выбрасывают чеки в ближайшие урны. Ничего не стоит пройти мимо, приоткрыть папочку, посмотреть сумму. Да и чек достать тоже нетрудно.
– Так, хорошо. При чём тут супруг?
– Моя нанимательница, насколько я понимаю, очень обеспокоена предстоящим разводом Петра Петровича. Не столько его состоянием и финансовым положением, сколько самим фактом развода. Она не раз при мне сообщала своей матери по телефону, что доведёт дело до конца. Что Пётр Петрович упрям и поначалу ни за что не желал разводиться и заново жениться, но она знает некие рычаги и понимает, как воздействовать на такого сложного человека. Однако встречи Петра Петровича с супругой Катериной мою нанимательницу тревожили. Видимо, она всё же опасается, что Пётр Петрович вновь заупрямится.
