Достать список и ещё раз его перечитать не было никакой возможности.
Илья решил – с него довольно. Он, правда, старался изо всех сил, но вот сейчас уже достаточно.
Он заехал на участок. От таяния снегов и глобального потепления климата, случившегося на неделе, ворота, ясное дело, отсырели и не открывались. Пришлось прыгать из машины в глубокую снеговую лужу с серым ледяным дном и нападавшими с сосен длинными иголками, налегать на мокрое дерево плечом, дёргать туда-сюда.
К тому времени, когда он зашёл на крыльцо, он был весь потный и изрядно не в себе.
…Самое главное – собака его не встречала! Нет, Хэм выбежал из кухни, заслышав хозяйские шаги, и метнулся под ноги, и завалился на спину, и изо всех сил завертел обрубком хвоста, но он не ждал хозяина под дверью, изнемогая от тоски, и это Илью Сергеевича задело.
– Хорош, – велел он улыбающемуся Хэму со всем сарказмом, на который оказался в данный момент способен.
Как был, в куртке и мокрых ботинках, он прошёл в кухню и плюхнул пакеты на пол.
– Привет, – сказала Агния, поворачиваясь от плиты. – Я жарю омлет. Что-то ты долго!
– Действительно, – пробормотал Илья Сергеевич.
Он стащил проклятые башмаки и носки, подвернул мокрые края джинсов и босиком стал на пол. За ним осталась цепочка мокрых следов.
Пакеты, никем не удерживаемые, расползлись по всему полу, и Илье стало даже любопытно, как это он умудрился всё это принести.
– Ты похож на босяка с картины какого-нибудь передвижника, – заметила Агния.
– Я промочил ноги. Где сапоги дяди Васи Галочкина?
– На чердаке, – не моргнув глазом, ответила Агния. – За стрехой, как положено. В каждом по полпуда овса.
– Овса, овса, – повторил Илья Сергеевич, раздумывая, куда девать брынзу, базилик и кедровые орехи, по прихоти судьбы оказавшиеся в одном пакете. – Какого овса?
– Положи, я сама разберу.
Он с облегчением отставил пакет с брынзой, базиликом и орехами, подошёл и поцеловал её в макушку.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – отозвалась она. – Почему ты не поздравляешь меня с днём рождения?
– Я поздравляю, – буркнул Илья Сергеевич.
С этим её днём рождения была связана неловкость.
Агния выложила омлет на тарелку, налила ему кофе, себе тоже взяла чашку и уселась на своё любимое место – напротив окна.
Она была в пижаме в мелкий цветочек, тёплых тапках и выглядела очень оживлённой, как человек, которому предстоит большое удовольствие, и ожидание для него – тоже удовольствие.
Илья ел омлет и посматривал на неё.
Хэм валялся у неё в ногах и тоже посматривал. Она мазала паштет на тонкий ломтик белого хлеба, Хэм прекрасно знал, чем она занята, и знал, что должен не пропустить момент, когда бутерброд будет готов.
– Угораздило тебя родиться в феврале, – заявил Илья от неловкости.
– Ну и что? – отозвалась Агния бодро и сунула под стол бутерброд с паштетом. Хэм взял. – Зато завтра широкая масленица, а сегодня день рождения, так что всё складывается просто прекрасно.
– Зачем я накупил такую прорву еды? – вдруг спросил Илья, глядя на пакеты, занявшие полкухни. – Мы не осилим.
– Ты не знаешь наших скрытых возможностей.
Хэм прицелился и поставил короткие лапы на её цветочные колени. На миг мелькнула его улыбающаяся морда. Агния скормила ему ещё бутерброд.
– Он и так толстый, – заметил Илья.
– Он не толстый!
– Он разжирел, и если ты станешь его перекармливать, у него будет диабет!
– Какой ещё диабет?!
Тут она вдруг о чём-то догадалась и посмотрела на него внимательно:
– Ты что? Сердишься на меня, Илья?
– Я не сержусь.
– А что тогда?
Он встал и налил себе ещё кофе.
– У меня нет никакого подарка, – признался он, не поворачиваясь. – И денег тоже почти нет. Мне должны были дать гонорар, но задерживают. Осталась ты без сюрприза.
– Ты, Илья Сергеевич, балда какая-то, – сказала Агния, рассматривая его спину. – У нас же сегодня банкет!
И она показала на пакеты, занявшие полкухни.
– Ты с утра поехал на рынок, всё привёз, у нас стол будет шикарный! Мне больше ничего не нужно.
– Это неправда, но сделаем вид, что так и есть.
– Это правда, и никакой вид мы делать не будем.
– Деньги появятся, и я куплю тебе… что ты хочешь?
И покраснел, так что стало жарко шее под воротником свитера. Он вообще никогда не краснел и стеснялся редко, а тут!..
…Глупейший вопрос – чего она хочет! Как из кино, которое она время от времени смотрела по вечерам. Он работал в кабинете, иногда прислушивался к жизни, шедшей мимо него за открытой дверью. Слышал, как топает Хэм, как возится девочка – Агния. И глупейшие телевизионные экзерсисы тоже слышал!.. «Что тебе подарить» – это как раз оттуда, из телевизора.
…Что он может ей подарить? Шапку с помпоном? Книгу по истории русского крестьянства, том второй? Плюшевого мишку, будь он неладен? Никаких его гонораров не хватит на «Картье» и на скромную нитку жемчуга, такую, как ей преподнесли на двадцатипятилетие родители, не хватит тоже – если, к примеру, она захочет вторую!
– Налей мне тоже кофе! Мы поедем в «Виллерой», – сказала она, – и я там выберу фарфоровую штуку для цветов. Ладно?
«Виллероем» назывался немецкий магазин, где торговали разнообразной посудой и стеклом.
– Скоро весна, и мне обязательно нужно посадить крокусы, – продолжала Агния. – Чтобы выросли к Пасхе. Бабушка всегда так делает. А в «Виллерое» есть такие специальные кашпо, очень красивые. Только ты сам не покупай, ты не знаешь, какое!..
Ничего особенного она не сказала, но ему стало весело, и приступ самоедства прошёл.
Он повернулся – она моментально отдёрнула руку, и Хэм нырнул под стол как ни в чём не бывало.
Илья решил, что, пожалуй, ничего не заметит.
– А твои подруги? – спросил он, усаживаясь. – Всякие девичники, рестораны? Это всё когда будет?
Агния сделала ещё один бутерброд и откусила.
Скатерть шевельнулась – Хэм из-под стола сигнализировал, что готов получать угощение.
– Пока не знаю, – с набитым ртом ответила она. – Может, потом как-нибудь. Ты не переживай, Илья Сергеевич! Мне совершенно не скучно и не нужно никаких компаний.
Ей нравилось время от времени называть его по имени-отчеству, в этом было нечто прекрасно-старомодное.
– Это тоже неправда, – констатировал он, – но сделаем вид, что верим.
