…Во избежание недоразумений решили стену все-таки не портить. Чтобы не получилось так же, как с броневиком и крейсером «Аврора»…
На правильной стороне истории
Владимир Разводов
В июне 2015-го в Литве неожиданно прорезался голос разума — когда судья Аудрюс Цининас вынес оправдательный приговор бывшему командиру вильнюсского ОМОНа Болеславу Макутыновичу и начальнику штаба Владимиру Разводову, которых судили заочно. «С обвинительной точки зрения в 1991 году не было ни военного положения, ни вооруженного конфликта, ни оккупации, тем самым не было условий для вступления в силу положений Женевской конвенции», — прокомментировал свое решение судья, признав очевидное: пытаться переводить подследственных в категорию военных преступников — юридический нонсенс.
Чем закончится этот процесс, один из подсудимых (Макутынович) уже никогда не узнает. На его «подельнике» Владимире Разводове попытаются отыграться по полной программе — надо же литовской прокуратуре как-то отчитаться за 25 лет безрезультатной работы. Кроме бесконечных белых пятен вокруг трагедии 13 января, есть в литовской истории еще один неразгаданный ребус — убийство таможенников в местечке Мядининкай ранним утром 31 июля 1991 года, аккурат в день визита в Москву Джорджа — Буша-старшего. Литовских стариков коммунистов Бурокявичюса и Ермалавичюса, напомню, выкрали из Минска в день прилета Билла Клинтона. Видимо, такой в те времена была политическая мода. Официальный «козел отпущения» за расстрел таможенного поста уже найден и приговорен к пожизненному заключению. Им, несмотря на отсутствие доказательств, стал бывший боец рижского ОМОНа Константин Никулин (Михайлов). Но одного человека для совершения «преступления века» явно маловато. Поэтому в литовской прокуратуре ему активно подыскивают приятную компанию. Экс-начальник штаба вильнюсского ОМОНа Владимир Разводов в качестве компаньона всех устраивает.
Командир вильнюсского ОМОНа Болеслав Макутынович. Фото из архива Г. Сапожниковой.
Как ни старайся перечертить линию его судьбы по-новой — встречи с ОМОНом ему явно было не избежать. Десантник, кандидат в мастера спорта по самбо, который служил во Внутренних войсках и командовал ротой специального назначения, — на какой стороне он еще мог оказаться в 1991 году, если не на этой? Когда начались смутные времена, вариантов было два: либо идти в бандиты, либо к тем, кто с ними борется. Поначалу ОМОН все так и воспринимали — как борцов с бандитизмом. Теоретически симпатии населения должны были быть на их стороне, потому что от вакханалии преступности в то время страдали все вне зависимости от национальности. Но получилось иначе.
«Наши и не наши»
— Каким образом вы из друзей народных масс превратились во врагов?
— Началось деление всего населения на «наших и не наших». В 1990 году, когда к власти пришел Витаутас Ландсбергис, шли митинги, которые постепенно перерастали в массовые беспорядки. А специальность, которую я получил в спецшколе, так и называлась: «Борьба с групповыми неповиновениями и массовыми беспорядками». ОМОН Литовской ССР обеспечивал безопасность всех государственных учреждений — Верховного Совета, Совета Министров, министерства внутренних дел. 8 ноября 1990 года многотысячная толпа русских и поляков рванула в Верховный Совет разбираться с властями. Нас, 30 омоновцев, поставили живым щитом между Верховным Советом и народом. Как только они нас не обзывали, чем только в нас не кидали… Мы провели двоих человек вовнутрь, чтобы объяснить, почему их не пускаем: внутри сидели боевики, которые были вооружены не только ножами и арматурой, но и реальным оружием, и только и ждали того, чтобы сделать из них мясо… После чего митингующие сами начали помогать сдерживать толпу. Но «внутренние боевички», сидевшие внутри здания, стали провоцировать людей через наши головы. Кто-то схватил брандспойт с горячей водой и начал поливать толпу. Та взревела… По правде говоря, тогда мы народ от столкновения удержали с трудом.
— Вы доподлинно знали про оружие?
— Конечно. Я своими глазами видел в их руках пистолеты, наганы, винтовки Мосина и ТОЗовки (спортивные малокалиберные винтовки. — Г. С.)…
— …из которых, вероятно, пару месяцев спустя неизвестные снайперы и выстрелят с крыш в ночь январской трагедии? Как же вы, профессионалы, пропустили то, что готовится провокация?
— И материалы посылались начальству, и отчеты. Но пока в руководстве вильнюсского ОМОНа стоял националист Эрикас Калячюс, все было бесполезно.
— Так отряд раскололся по национальным причинам?
Начальник штаба вильнюсского ОМОНа Владимир Разводов был судим заочно за военные преступления и… оправдан! Потому что никакой войны между Литвой и СССР в 1991 году не было. Фото Г. Сапожниковой.
— Не совсем. Вильнюсский ОМОН был многонационален, служили у нас и литовцы, и поляки, и русские, и армяне. Большинство было не согласно с тем, что происходило в республике, но были и сторонники «Саюдиса». В новогоднюю ночь, когда нас подняли по тревоге, потому что начались погромы ресторанов и магазинов, среди нас самих едва не дошло до рукопашной: литовцы били русских и поляков, а поляки и русские — литовцев. В ночь на 12 января 1991 года в вильнюсском ОМОНе произошел окончательный раскол, но скорее по политическим соображениям — кто-то остался верен Советскому Союзу, а кто-то Литве. Всю технику и оружие мы забрали с собой и переместились в школу милиции, которая находилась недалеко от базы. Поначалу ребят с нами ушло достаточно, но потом люди начали разбегаться — у одних семьи, у других литовские родственники. В итоге нас осталось всего-навсего 12 человек. Откровенно говоря, у меня было состояние оцепенения… Националисты начали нас окружать. Мы подняли всех людей в ружье, выставили посты, и Болеслав Макутынович начал звонить военному коменданту города полковнику Белогородову: выручай, нужна охрана. А тот говорит: меня самого окружили со всех сторон, сейчас попробую дозвониться до десантников. И тогда десантники из Алитуса (город в 100 км от Вильнюса, в котором в то время базировался 97-й гвардейский парашютно-десантный полк. — Г. С.) пришли нам на помощь — они подняли спецбатальон, вошли в Вильнюс и передали нам взвод с двумя бээмдэшками. За четыре часа, как на крыльях, прилетели! Мы благодарны были им безумно. Потом все немножко стабилизировалось, народ начал постепенно возвращаться, и к концу месяца в отряде было уже 80 человек. Так что в событиях 13 января 1991 года мы не могли участвовать при всем желании — мы были блокированы у себя на базе толпой агрессивно настроенных людей, которые кричали нам, что мы — враги… Я тогда указывал Невзорову на двусмысленность его репортажа, из которого могло показаться, что мы героически отстреливались на вильнюсской телебашне, а он отмахивался — это-де всего лишь телевизионный сюжет, люди сами разберутся… Люди не разобрались: прошло уже 25 лет, как нам все время приходится доказывать, что нас там не было.
