— А как эти 37 томов уголовного дела, которые вы, рискуя собой, вывезли в Россию, думая, что совершаете подвиг, снова оказались в Литве?
— После того, как меня отпустили из госпиталя, я приехал к следователю Юлию Дмитриевичу Любимову и увидел у него в кабинете Юозаса Гаудутиса из прокуратуры Литвы. Он руководил следствием по делу о событиях 13 января с литовской стороны. Дела, которые возбуждал лично я, были уже почти отксерены. «Передаем дело в прокуратуру Литвы», — коротко объяснил Любимов. Кто принял решение? «Не знаю, но нам дал указание непосредственно генеральный прокурор Трубин». Очень нехорошо получилось: люди, которые выступали за советскую власть, думали, что дают показания прокуратуре СССР, а потом все эти материалы оказались в литовской прокуратуре. Их стали таскать на допросы, начались гонения.
Кто давал указание Трубину, я не знаю. Предполагаю, что решение он принимал не сам. Поскольку Николай Семенович вряд ли бы отдал это дело просто так…
Вендетта по-прокурорски
— Этот майор, который нас допрашивал, редкая была сволочь… — говорит Богдан Сущик, бывший замкомандира самоходно-артиллерийского дивизиона по политической части Псковской десантной дивизии, которого судят теперь заочно за участие в событиях 1991 года.
Точнее будет сказать — за то, что 25 лет назад он, как и другие его сослуживцы, дал настолько честные показания, насколько мог. Никто же не предполагал, что новая, «демократическая» российская власть наивно-благодушно и в знак вечной дружбы дарует дела Литве, а последняя выстроит обвинение на их же собственных признаниях. И вот теперь читает Богдан в обвинительном заключении точно то, что 25 лет назад говорил на допросе, но в совершенно иезуитской интерпретации: «Группа военнослужащих под командованием Б. Сущика, не найдя внутреннего перехода и выполняя полученное в ходе военной атаки указание…стреляла внутри и снаружи здания в гражданских лиц… Указанные военнослужащие применяли как звуковые, так и боевые боеприпасы, а также приемы ближнего боя — толкали, наносили кулаками, ногами неустановленное количество ударов гражданским лицам в разные части тела оружием и иными приспособленными для причинения телесных повреждений средствами». Во как!
Обстоятельства той ночи Богдан помнит хорошо. И хотел бы забыть — да не дают:
— Нас несколько раз поднимали, мы садились в машины, но тут же давали команду отбой, потому что там, наверху, никак не могли принять решение — начинать или нет? Наконец выехали. С целью обмана противника долго ездили по Вильнюсу, чтобы никто не понял, куда мы хотим поехать. Темно уже было, январь, но многие люди стояли по обочинам дороги и сжимали кулаки в жесте «Рот Фронт», могу распятием поклясться…
Ребята из «Альфы» ехали за нами, они не знали нашего маршрута, только конечную цель. Но светофор их от нас отрезал — они, видите ли, соблюдали правила дорожного движения, в результате вместо того, чтобы прийти вместе с нами, пришли раньше. Может, потому и парня своего потеряли, что стали, не дожидаясь нас, выполнять свою задачу, хотя мы должны были все делать вместе. Работники телерадиокомитета выходили из здания, держа руки за голову. «Альфовцы» им говорили: «Опустите руки, вы не арестованы, вам просто нужно идти домой». А они демонстративно шли, как будто мы их взяли в плен.
— Допрашивали вас в Вильнюсе?
— Нет, уже в Пскове, примерно через месяц после событий. Я спросил у своего любимого командира полка Ивана Геннадиевича Комара: что говорить? Он сказал: правду. Я правду и говорил. Фамилия у того майора, что меня допрашивал, была прибалтийская, но разговаривал он без малейшего акцента.
— Как вы выяснили, что находитесь в черном литовском спис-ке?
— Мне прислали бумаги на домашний адрес. В первом письме было сообщение, что в отношении меня возбуждено уголовное дело, а во втором повестка: приезжайте, дескать, к нам в Литву, на время судебного процесса будет прекращен общеевропейский ордер на арест. Но я, конечно, не поехал… Пример полковника в отставке Юрия Меля, который уже два года сидит в литовской тюрьме, очень показателен.
За ту операцию мы получили госнаграды. И когда по офицерской традиции их обмывали, мой командир сказал: наступит время, когда нам будет стыдно сказать, за что именно мы их получили. Как сказал — так и вышло.
Конец света
На первый взгляд списки обвиняемых, которых сейчас судят в Вильнюсе, составлены совершенно хаотично, будто литовские следователи спешно переписывали фамилии с каких-то бумажных огрызков: экс-министр обороны маршал СССР Дмитрий Язов соседствует там с рядовыми лейтенантами, вина которых заключалась в том, что их командиры в безумном 1991 году подчинились приказу какого-то «демократа» и послушно сдали списки всех, кто был послан в ту несчастную командировку. Списки потенциальных подсудимых тасуются, как колоды карт, то укорачиваясь, то удлиняясь, — литовские прокуроры, как фокусники, вытаскивают их в нужный момент из рукавов, в зависимости от того, куда дует ветер.
Удивительно не это — то, что даже после официального признания независимости они чувствовали себя в России как дома, что вполне укладывалось в национальную психологию: считать себя отделившимися, но не брезговать энергоресурсами из Москвы. Считать себя иностранцами, но требовать, чтобы перед ними открывали все двери, как перед своими.
Вот, например, интервью, которое в ноябре 1991-го дал газете «Известия» литовский прокурор Юозас Гаудутис, который возглавлял группу литовских следователей, работавших в Москве.
«Главная цель группы, работавшей более трех недель в Москве, — выявить так называемый московский след, выяснить степень участия основных организаторов январского путча в Вильнюсе.
С российской и союзной прокуратурами, что в общем-то свойственно для профессионалов, были налажены очень хорошие контакты, и нам оказывали всяческую помощь. А вот что касается других «заинтересованных» организаций и ведомств, то тут были проблемы. Как ни странно, из трех могущественных ведомств — КГБ, МВД и Министерства обороны СССР — наиболее открытым и демократичным оказался КГБ СССР. И то благодаря содействию Бакатина и его первого заместителя Олейникова.
Труднее всего проходили контакты с представителями Министерства обороны СССР, где находится немало людей, в той или иной степени причастных к попытке государственного переворота в Литве. Мы обратились к начальнику генерального штаба Лобову с просьбой предоставить возможность допросить многих участников вильнюсских событий, однако конкретных ответов, к сожалению, не получили».
Не удалось допросить ни генерала Ачалова, ни бойцов «Альфы», сокрушается Гаудутис. Зато, хвастается он, получилось допросить бывшего заместителя КГБ СССР Филиппа Бобкова… Наверняка не без помощи Вадима Бакатина, который занял кресло председателя КГБ после ареста Крючкова. Чувствуется, что степень доверия между Бакатиным и литовской прокуратурой была столь высока, что Гаудутис простодушно поделился планами: вновь назначенный председатель КГБ пообещал литовцам помочь в задержании секретаря ЦК Компартии Миколаса Бурокявичюса…
