– Гле-еб…
– Варька…
– Глеб…
– Прости меня…
– Перестань. Я… думаю о тебе.
– Я тоже. И я так хочу, чтобы ты… была счастлива! Пожалуйста, Варь!
Она чуть было не воскликнула: «Счастлива?! Без тебя?!» – но удержалась и сказала тихо:
– Я постараюсь. Постараюсь.
Но старалась она плохо: выставив Котова, Варька проплакала остаток дня и на следующий день тосковала, хотя и сходила к Артемьевым посмотреть на разрушенную Федотовой раковину. А потом позвонил Котов и робко позвал ее на Рождество – к его матери в гости.
И Варя согласилась.
Глава 2
Непарная Варежка
Первый раз Варька встретилась с Глебом случайно: бежала домой от «ближних буржуев», где готовила ужин. Эта работа перепала ей неожиданно: Варвара мыла окна в особняке, а когда домылась до кухни, обнаружила там молодую хозяйку, рыдающую в три ручья – обычно готовившая свекровь свалилась с приступом мигрени, а у невестки все сгорело и убежало. Варька слезла с окна, повязала фартук и за полтора часа приготовила роскошный ужин, даже успела окна домыть до приезда сурового мужа. А через пару дней свекровь, оправившаяся от мигрени, позвала ее кухарить, и Варя согласилась – она любила готовить. Когда она шла по новой трассе, Глеб притормозил и предложил подвезти, а Варька предупредила:
– Мне недалеко! На Пионерскую!
Он разочарованно хмыкнул:
– Да, не везет мне сегодня! Ладно, тогда и сам домой поеду.
– А ты что, «бомбить», что ли, ездил?
– Ну да. Только неудачно.
Варька пригляделась и вдруг поняла, кто это, – поселок маленький:
– А ты где живешь? Во втором микрорайоне? Ты Зои Васильевны сын, нет?
Глеб мрачно на нее покосился: ну конечно, его историю знала в Филимонове каждая собака.
– Слушай, а ты что, работу так и не нашел? Ты кто по специальности?
– Я строительный закончил. Работал в проектной фирме.
– А ты не хочешь к Шарапову пойти? Он сейчас как раз задумал еще и строительством заняться!
– К Шарапову? А, этот! Не знаю… А он возьмет?
– Сейчас спросим. – И Варька набрала номер Шарапова: – Коль, слушай, я тебе мужика нашла!
– Да мне вроде и баб хватает! – хмыкнул Шарапов.
– Я серьезно! Да не чавкай ты в трубку!
– Прям уж и не почавкай ей! Ну, что еще за мужик?
– Да Зои Васильевны сын! Он строитель, представляешь?
Зоя Васильевна была учительницей географии и завучем в единственной филимоновской школе, и все поселковые у нее учились.
– А-а! Это тот, у которого трое детей и…
– Он тут, рядом со мной! Как тебя зовут?
– Глеб, – сказал Глеб, слегка ошарашенный быстротой развития событий.
– Его Глебом зовут. О, смотри-ка, здорово получается: вы с ним почти Жеглов и Шарапов!
– Точно! Ну ладно, приложи его к трубе!
Мужики договорились, и на следующий день Глеб приехал знакомиться. Прозвище так и осталось за ним. В машине Варя не рассмотрела его как следует – Глеб оказался высоким и худощавым. Волосы светлые и вечно взлохмаченные, а глаза тоскливые, как у спаниеля. Они с Колькой выглядели комической парочкой, прямо Пат и Паташон: маленький кругленький Шарапов, припадающий на правую ногу, и длинный сутулый Глеб с унылым носом. Но постепенно «Жеглов» отогрелся в их теплой компании, и глаза повеселели, и чувство юмора прорезалось – стал выдавать перлы не хуже самого Шарапова. «Не жизнь, а балалайка» – это было Глебово любимое выражение.
Конечно, во многом Варвара постаралась – она так жалела «Жеглова»! Он особенно не делился своими проблемами, но после того, как увидел Варькину мать, стал ей рассказывать про свою девочку с забавным именем Люша и про пацанов-близняшек. А Варя пропустила «контрольный звонок» – она звонила матери каждые три часа, иначе та начинала волноваться, а тут – забыла! Глеб подвез Варьку до дома и помог в поисках – мать спряталась на втором этаже под кроватью, откуда они ее с большим трудом извлекли и успокоили. Глеб Анне Викторовне понравился – мать всегда чувствовала себя защищенной в присутствии мужчин, ей даже Усольцев нравился, и она расстраивалась, когда Варвара его выгнала. Но Глеб ужаснулся и назавтра спросил у Варьки:
– Как ты живешь в таком кошмаре? Я бы не смог. Это ж какое терпение нужно!
– Да у меня не всегда и хватает, ты что думаешь – я железная? Все бывает: и срываюсь, и плачу…
Это как раз и был такой день, когда Варька почти сорвалась: ей приснился мучительный сон, который время от времени повторялся, чаще всего в полнолуние. Во сне она кричала на мать, орала с ненавистью, со злыми слезами: «Ты всю жизнь мне поломала, идиотка проклятая, всю жизнь! Так и сдохну тут, в дыре этой! Без детей, без мужа!» Проснувшись, она чувствовала глубокий стыд и раскаянье, а мать тоже словно что-то ощущала и сильнее нервничала, так что Варьке приходилось прилагать массу усилий, чтобы на самом деле не разораться, как во сне.
– И ведь не подумаешь, – сказал Глеб. – Ты всегда улыбаешься!
– Глеб, а что мне еще остается? Иначе меня туда затянет, в этот ужас. Нельзя унывать, понимаешь? И ты давай-ка, распрямись! А то согнулся, как дед девяностолетний. Ничего, пробьемся!
Но Глеб переживал: молодая, красивая, а никакой жизни не видит! Он даже спросил у Шарапова, есть ли кто у Варвары.
– А что? – прищурился на него Шарапов. – Подъехать хочешь? Ты, Жеглов, смотри! Варька мне как сестра! Я за нее любому врежу, будь он хоть в два раза выше меня ростом, понял?!
Сначала им казалось, что это просто дружба. Глеб рассказывал про детей, Варька слушала, сочувствовала, особенно переживала из-за Люши – оказалось, девочка сама себя так назвала: шепелявила слегка, вот и получилась из Люси – Люша. Переживала Варвара всерьез, даже иной раз ночью просыпалась и думала. Влезла в Интернет, прочла все, что смогла найти о проблемах детей с ДЦП, пересказывала Глебу, тот только вздыхал: он никогда на жену не жаловался, но раз проговорился, что она плохо следит за детьми, особенно за Люшей, и той по большей части занимается бабушка.
Варька этого никак не понимала! Один раз она видела Люшу – поехала во второй микрорайон с автолавкой вместо шараповской Черепахи и увидела, как Зоя Васильевна гуляет с маленькой девочкой – та ковыляла по детской площадке, приволакивая ножку. У Варьки все сердце изболелось, а когда они подошли за сахарным песком и Варвара увидела ее трогательную мордочку с косящим глазиком и ямочками на щеках, то чуть не заплакала, с трудом сдержалась. Как можно такого ребенка не любить?! Варька подарила Люше шоколадку и всхлипывала всю обратную дорогу, а Зять, который сидел за рулем, косился на нее с недоумением.
А когда Глеб однажды принес показать детские фотографии, Варвара выпросила у него одну Люшину – тот слегка удивился, но дал. Это было что-то мощное, ей совершенно неподвластное – Варька полюбила чужого ребенка, как своего! Иногда Люша снилась ей, и Варя просыпалась в слезах: хотелось побежать, обнять, утешить… забрать себе… вместе с Глебом. И с пацанами. Она как-то спросила у Шарапова про Галю, жену Глеба: какая она? Тот поморщился: «А, та еще штучка! Холодная стерва! Не повезло мужику».
