– Сова-а!
Андрей нагнулся и поцеловал ее сухие губы. Потом прошептал:
– Не бойся, я тебя никогда не оставлю.
Утром никакой совы на лоджии уже не было. И Андрей вдруг предложил Тане погулять. Он и раньше предлагал, но Таня никогда не соглашалась – она уже года три не выходила из квартиры. А сейчас согласилась:
– Давай! Я сама хотела тебя попросить, но мне… боязно. Столько хлопот…
– Никаких хлопот! Мы с тобой прекрасно справимся. Куда бы тебе хотелось?
– Как куда? Во двор…
– Не обязательно во двор! У меня же машина, у тебя коляска есть специальная, складная. Можем съездить… ну, не знаю… в Измайлово, например! В Измайловский парк. Там сейчас красиво, осень золотая…
– В Измайлово?!
– Ну, или в Коломенское!
И они поехали в Коломенское. К концу этого дня Андрей устал как собака, но Таня была счастлива – глаза горели, она улыбалась всем прохожим, которые по большей части отводили взгляды, но одна юная парочка долго шла рядом с Таниной коляской. А потом девочка еще раз подбежала и высыпала на Танины колени, укрытые пледом, ворох разноцветных кленовых листьев. И на обратной дороге они даже пообедали в маленьком кафе, где оказался пандус для колясок и даже был туалет для инвалидов. Таня захотела лосося на гриле и выпила немного вина, щеки у нее порозовели, и Андрей невольно залюбовался:
– Ты очень красивая!
– Ну да, конечно.
– Правда.
Домой они добрались к ночи. Таня заснула в машине, Андрей на последнем дыхании поднял ее в квартиру:
– Хорошее у нас получилось приключение, скажи?
– Очень! Спасибо тебе! Только ты устал, наверно?
– А ты не устала, что ли?
Но Таня только усмехнулась. А когда он зажигал ночник у нее в комнате, сказала:
– Я так люблю тебя. Как жаль, что ты мне не веришь.
– Я верю. Спокойной ночи!
Потом он долго лежал без сна и думал: «Почему же я не верю? Ведь люди меняются… наверно. Почему она не могла измениться? Может быть, я просто боюсь поверить? Боюсь, что вернется тот ужас? Та ненависть?»
– Андрей… Помоги мне…
У Тани начались судороги в ногах. Он нашел лекарство, дал ей и долго сидел рядом, поглаживая худые щиколотки и узкие ступни – сидел и клял себя на чем свет стоит: разве можно было затевать такую долгую поездку, да еще в пробке застряли! Идиот!
– Ты знаешь, – сказала вдруг Таня. – Я не сразу заметила, когда ты ушел. Недели две не замечала, правда! А потом заглянула в твой кабинет, а там все такое… нежилое. Спросила Ольгу…
– А она что?
– Сказала, что ты решил пожить отдельно. И попыталась слегка мозги мне вправить. Но тогда я только разозлилась. А потом, когда узнала, что ты был в больнице! Я испугалась. Нет, не за себя. За тебя. Меня как молнией ударило. Я подумала: все же умрут. Рано или поздно. Не я одна! И когда поняла, что ты мог умереть…
– Тань, не надо! Ничего серьезного у меня не было! Так, ерунда.
– Как же мне объяснить… Я вдруг поняла, что есть только настоящее, понимаешь? Вот эта секунда, когда мы с тобой разговариваем и ты меня за руку держишь! Только эта секунда, и все! Ни прошлого нет, ни будущего, ничего нельзя исправить и ничего нельзя… Как это – человек предполагает?
– А Бог располагает.
– Да! Потому что Бог все равно по-своему… расположит. И все надо делать сейчас, сию секунду – не завтра, не послезавтра, а сейчас. И сейчас я люблю тебя, потому что завтра могу умереть. Или ты. Но лучше, чтобы я.
– Таня! Господи, Таня! – Он закрыл себе лицо ее рукой. – Пожалуйста!
– Ты знаешь, я думаю, что все это – не просто так. Болезни, страдания… Бессмысленно спрашивать: за что, почему? Потому. Случайность, что это оказалась я. Попала под раздачу. Кто-то под дождь попадает. Но вот что я думаю: если там ничего нет, то все бессмысленно.
– Где – там?
– Ну, там. За чертой. Там обязательно должно что-то быть, иначе нет никакого смысла…
– Ты о Боге говоришь?
– Это люди так называют: Бог. А что там на самом деле, нам, наверно, не дано постигнуть. Может, у нас и нет… нет приспособления такого, чтобы постигнуть! Вот собаки, они видят все в черно-белом виде, без цвета. Зато, может, что-то такое чувствуют, чего мы не можем. Нет, я тебе точно говорю, там что-то есть! И вот – любовь. Она тоже оттуда! Я знаю. Потому что совсем близко подошла, понимаешь? К этой границе! Я ее чувствую. И мне вдруг стало интересно: а что там?
Они проговорили почти всю ночь и потом каждый день все разговаривали и разговаривали – наверстывали за прошедшие годы. И однажды Таня сказала ему:
– Андрюш, я вот что подумала… Ты только не сердись, ладно?
– Попробую. Что?
– Ну… Я подумала… ты же молодой здоровый мужчина, у тебя есть определенные… потребности…
– Тань, прекрати!
– Нет, правда! Андрюш, я же ни на что не гожусь! Просто, если вдруг у тебя кто-то есть, так я не обижусь, честное слово! Я знаю, ты меня не оставишь. Это главное. А остальное – неважно. Лишь бы тебе хорошо было, ты и так со мной намучился… Андрюш?!
Андрей выскочил из комнаты – ему стало так чудовищно стыдно и горько, что даже затошнило, а в ванной просто вывернуло наизнанку: он вспомнил девицу с пауком на лысом черепе и всех этих дурацких красоток, всю эту грязь, в которой он вывалялся. И секретаршу, с которой до сих пор встречался, вспомнил. Когда вернулся к Тане, она посмотрела на него несчастными глазами:
– Прости! Я хотела как лучше…
– Тань, чтобы я больше таких разговоров не слышал, поняла?
– А то что? Побьешь меня? – Таня пыталась шутить, но в глазах стояли слезы.
– Вот именно. Ну что, продолжим партию? – Они играли в шахматы, и Андрей как раз выигрывал. Продолжили, но удача ему изменила.
– Шах и мат! Ага, как я тебя!
– Я понял! Ты специально меня этим своим дурацким разговором отвлекла!
– Конечно…
Посмеялись и забыли. Или сделали вид. Но секретаршу Андрей на следующий день уволил, хотя и чувствовал себя последней сволочью. А потом Таня рассказала Андрею про приснившийся ей дом – маленький волшебный замок, сказочный теремок.
– Давай мы его нарисуем? – предложил Андрей.
– Я же не могу…
– Так я буду рисовать!
– Ты?! Ой, ты нарисуешь!
– А ты будешь мной руководить.
Это было странное занятие: Андрей чертил, а Таня сидела с закрытыми глазами и командовала:
– Начерти квадрат – девять на девять. Слева пристрой к нему прямоугольник… так… пять на три, нет, на два с половиной! И проведи линию от квадрата к прямоугольнику, чтобы получился скат крыши. Ну, покажи. О господи! Андрюш, ты не знаешь, где право, где лево?!
