— Уффф, — удовлетворенно проронила она и подняла руки, чтобы отколоть длинные рыжие волосы и отбросить их в сторону. Без парика и макияжа она напоминала древнюю черепаху. Словно для того, чтобы усилить это впечатление, она запустила пальцы себе в рот, пошарила там и вынула вставные челюсти, которые аккуратно положила в раковину. Оставшись без опоры, губы Фьяммы тут же провалились внутрь, и лицо начало терять очертания. Но это было еще не все: наклонившись, она ухватилась за левую ступню и свернула ее на сторону с силой, достаточной, чтобы сломать лодыжку. Ступня отвернулась по резьбе с неприятным звуком трущихся друг о друга костей, и оказалась протезом, предназначенным для сокрытия того факта, что нога Фьяммы оканчивалась раздвоенным копытом. Затем она принялась за другую ступню, и минуту спустя поставила оба протеза в раковину рядом с зубами. Раздевшись донага, она скрючилась на краю ванны и принялась извлекать из какой-то внутренней полости в животе карикатурный, раздвоенный на конце хвост.
— Сколько усилий, — пожаловалась она, закрывая краны, и плюхнулась в воду. Не успела она удобно устроиться в ванне, как из ее черной сумки донесся приглушенный звонок. — Жить не дают, — пробурчала она, выбралась из ванны и запрыгала по кафелю, чтобы достать телефон из потайного кармашка в сумке.
— Что? — прошептала она. — Сейчас не самое удобное время. — Помня, что даже в мае в Аргайле мокрому обнаженному человеку не стоит долго находиться на воздухе (а то и обморозиться недолго), она забралась обратно в ванну и продолжила: — Нет… Нет, я его еще не нашла, но знаю, что он где-то поблизости… Да, все часы выведены из строя… Да, я знаю, все знаки указывают на то, что он находится рядом, но не так-то легко найти камень величиной с яйцо посреди огромного поместья в Аргайле. Ты хоть представляешь, каких размеров этот дом? И какое количество барахла эти ребята накопили за несколько веков? Тебе что-нибудь говорят слова «иголка» и «стог сена»?
Фьямма откинулась назад, вслушиваясь в голос, жужжавший из трубки, и меланхолично рассматривала потолок, отметив печальное состояние карнизов и небрежность прислуги, позволившей паутине затянуть штукатурку.
— Да знаю я, что мне предстоит переродиться в вошь, если я провалю это дело, — прошипела Фьямма. — Слишком хорошо знаю. Но этого не случится. Гарантирую, что скорее ад замерзнет, чем я провалю задание. Кстати, я тут наткнулась на кое-что, пока шарила вокруг. Мммм, это настоящее сокровище. Ребенок-маг. Мммм-хммм, везет же мне, старушке. Очень маленькая девочка, еще неразвитая и представления не имеющая о своих дремлющих силах… Да, я знаю, это жутко опасно — пытаться заполучить душу такого существа, но если мне удастся каким-то образом заручиться ее доверием…
Чтобы заглушить звук собственного голоса, Фьямма протянула руку и повернула кран горячей воды, который, будучи частью хитроумной водопроводной системы Стрега-Шлосса, посчитал своей обязанностью разразиться какофонией воя и стука, прежде чем плюнуть подкрашенной торфом водой.
— Нет, нет, я не отключаюсь, я просто принимаю грязевую ванну, — продолжала она. — Послушай, ты должен доверять моим словам. Я достану Боссу драгоценный Хроностоун, заполучу последнюю мужскую душу в соответствии с нашим соглашением и… в качестве дополнительной услуги, думаю, смогу поднять свои акции вербовкой мага-младенца. А теперь скажи-ка мне, разве твои красные глазки не разгорелись? Разве хвост не заострился? Не говоря уж о том, что это поспособствует моей карьере вкупе с космическим повышением оклада…
Притулившаяся в углу потолочного карниза Тарантелла рассеянно поглаживала живот, напряженно вслушиваясь в этот монолог. Клубы пара начали подниматься вверх, заставив паучиху повнимательнее приглядеться к женщине в ванне.
— Эй вы, там, внизу! Да, вы! Неужели обязательно лить столько воды? — С головокружительной скоростью она спустилась с потолка на шелковой нитке и резко остановилась на расстоянии ладони от носа Фьяммы. — Посмотрите на меня, — продолжила Тарантелла, рьяно отряхиваясь, чтобы удалить капельки испарины, усеявшие ее волосатое брюшко. — Любой, у кого есть хотя бы половинная порция мозгов, знает, что пауки ненавидят воду, а я тут вся покрыта ею благодаря вашшшшш… — Миниатюрная приливная волна ударила в Тарантеллу и отбросила ее спутанным комочком в угол ванной. Почти захлебнувшаяся, не в состоянии распутать свои слипшиеся от воды ноги и удариться в бегство, паучиха могла лишь беспомощно следить, как ведьма выбирается из ванны и надвигается на нее, все еще бормоча что-то в свой мобильник. Тарантелла отчаянно забилась, пытаясь разорвать водяную пленку, сковавшую ее члены, сообразив задним умом, что гораздо мудрее было бы держать язык за зубами. Нога ведьмы надвинулась на нее со скоростью пушечного ядра, пытаясь стереть паучиху в порошок, но желтое роговое копыто на несколько миллиметров промахнулось, зверски ампутировав одну паучью лапу. Тарантелла выпучила глаза от боли и ужаса, но все же сумела последним усилием отползти за сливную трубу унитаза. Там, то и дело теряя сознание, она осмотрела культю. Выудив нить паучьего шелка, она скатала ее в липкий комок и заклеила зияющую рану там, где совсем недавно красовалась нога.
Где-то наверху оглушительный грохот, сопровождаемый криком баньши, оповестил о том, что копыто Фьяммы вошло в контакт с безжалостным фарфором унитаза.
А Тарантелла почти ничего не соображала от боли. Пластырь из паучьего шелка пропитался кровью, и у нее не оставалось сил заменить его.
— Охххх, — стонала Фьямма там, наверху. — Мое бедное копытце… Нет, это я не тебе, идиот. Послушай, я перезвоню. Мне нужно тут разобраться кое с кем… Да. До связи. — Короткое «бип» возвестило о том, что она отключила телефон. Тут же голос Фьяммы снизился до рычания, заставив Тарантеллу заметаться в поисках спасения. Однако спрятаться, как с ужасом она поняла, было абсолютно негде.
— Итак, паучок. Подслушивание делового разговора Оперативного Агента является преступлением, наказуемым смертью. Хамство Министру, кстати, тоже. Незнание не освобождает от ответственности. Короче, ты — безногая, бестолковая и вскоре безжизненная…
— А ты — безволосая, беззубая и, надо отметить, ужасно противная, — заметил чей-то голос совсем рядом с Тарантеллой.
— Точно, — поддакнул другой голос. — Отвяжись, лысая. Не приставай к маленьким.
Перед тем как розовый туман заволок глаза Тарантеллы и погрузил ее в беспамятство, она узнала голоса местных грызунов на свободном выпасе, Мультитьюдины Неграмотной и ее более образованной дочери Терминусочки. За миг до того, как Фьямма успела хорошенько прицелиться, чтобы убить Тарантеллу, крысы забросили бесчувственную паучиху на импровизированные носилки, сооруженные из куска туалетной бумаги, и утащили ее подальше от опасности в щель, проделанную в плинтусе.
Перекошенное от бешенства лицо Фьяммы сморщилось в подобие злобного грецкого ореха. Зеркало у нее за спиной треснуло, разбрызгав по полу каскад смертоносных осколков. Вода в ванне вспенилась и зашипела, окрасившись в цвет разлившейся желчи, и запахла склепом. Плитки пола под ногами покрылись рябью и заходили ходуном, словно кафель превратился в воду, под поверхностью которой плавал какой-то монстр. Секунду спустя, с той же быстротой, с какой все это случилось, настроение Фьяммы изменилось. Вздыбившись приливной волной, пол разгладился и затих, вода в ванной стала обычной грязной мыльной водой, осколки сами собой сложились в целое зеркало, и Фьямма, посмотревшись в него, нашла свое отражение весьма привлекательным. Втянув хвост и восстановив макияж, зубы и ноги, она теперь напряженно прислушивалась к тому звуку, который заставил приступ ее ярости испариться без следа. Звук донесся еще раз, и она улыбнулась. Звуком этим был младенческий голосок Дэмп, доносившийся из детской; он восходил все выше и выше, превращаясь в песню, которой малышка приветствовала новый день, и каждая нота звучала чисто и правильно.
